Дела семейные - Рохинтон Мистри

Рабочий уложил перекладину в держатель и кивнул Эдулю.

— То-то же! — фыркнул Эдуль. — Не завтракал, Ганпат, а?

Теперь осталось поднять перекладину на две стальные опоры с гидравлическими домкратами в основании. По сигналу Эдуля рабочие выполнили задачу одним сильным движением.

— Шабаш, молодцы! — похвалил Эдуль рабочих, просиявших от удовольствия и горделиво расправивших плечи.

Эдуль поставил третью стремянку и взобрался наверх, чтобы закрепить перекладину. Четыре пары болтов и гаек на каждый конец перекладины — и все спустились на пол.

Эдуль объявил, что продолжит работу после ланча.

— Не опасно так оставить? — робко спросила Куми.

— Никакой опасности. Держится прочно, как Пизанская башня, то есть как Эйфелева, — поправился Эдуль.

Он расплатился с рабочими, прибавив по десятке на бакшиш.

— Все-таки Рождество, — объяснил он Джалу и Куми.

Потрясенные щедростью, рабочие заверили его, что будут внизу у продуктового, на случай, если они ему понадобятся еще.

Эдуль пошел к себе, пообещав вернуться через час, а то и раньше, если Манизе не будет возражать.

* * *

Джал воспользовался его отсутствием, чтобы хорошенько осмотреть потолок, и только тут заметил то, чего не углядел в общей сумятице: перекладина не доходила до перекрытий.

Так, подумал он, бедняга, как всегда, напортачил. Слава богу, что он заметил это прежде, чем потолок заштукатурили.

Когда Эдуль вернулся, Джал сразу взялся за него.

— Иди сюда, Эдуль, сынок, и посмотри, — сказал он, расплачиваясь за «сынка», которого так долго терпел, — тут, минимум, четыре дюйма между потолком и перекладиной.

— Джал, сынок, — засмеялся Эдуль, — сейчас я тебе все покажу. Видишь эти штуки в основании опор? Это домкраты. Что такое домкрат, знаешь?

— Конечно.

— С их помощью перекладина плотно прижмется к потолку.

Джал глупо улыбался, но Эдуль был великодушен.

— Твоя ошибка вполне объяснима. Почему ты должен знать такие вещи, ты же не мастер «умелые руки»!

Он принялся поочередно поднимать опоры, следя за тем, чтобы перекладина шла ровно. Она поднималась по миллиметрам, едва заметно.

Скоро Джалу надоело смотреть, как Эдуль перебегает от одной опоры к другой, и он решил вздремнуть.

Эдуль провозился не меньше часа; к концу он несколько раз взбирался на стремянку, проверяя, не давит ли перекладина на потолок — от этого потолок может покоробиться.

Убедившись, что все в порядке, он полюбовался своей работой. Ему пришло в голову, что надо бы и Манизе позвать — пускай тоже полюбуется.

И вдруг заметил, что с одной стороны перекладина чуть-чуть уходит вбок от деревянной потолочной балки и смыкается со стеной под углом. А должна бы ровно.

Поднялся по стремянке, измерил-перекос на три четверти дюйма. Почти незаметно. Он отложил плотницкий треугольник.

Но мелкий непорядок не перестал мучить его. Снова поднялся на стремянку, снова исследовал аномалию и передумал: надо исправить.

Сначала пришлось немного опустить перекладину, слишком плотно прилегавшую к потолку. Опустив примерно на дюйм, забрался на стремянку, ухватился снизу за перекладину, потянул.

Перекладина не поддавалась. Попробовал еще раз — не поддается. Вот свинья, подумал он. Остается одно — вывинтить болты, ликвидировать перекос и снова завинтить. Гаечный ключ быстро справился с четырьмя гайками, которые для сохранности он опустил в карман. Теперь поправить — и работа будет безупречной.

Схватившись за сталь влажными от пота пальцами, он подвинул перекладину, казалось, что она пошла, и он решил замерить. Нет, стоит на месте. Еще одна попытка кончилась тем, что ругаться он начал уже не про себя, а вслух.

— Да двигайся, черт бы тебя побрал! — Он вытер о штаны скользкие от пота руки. — Чертов дрючок, мне от тебя, сукина сына, и нужного всего три четверти дюйма!

Пока он сражался с перекладиной, в дверях появилась Куми. Время близилось к четырем, и она принесла Эдулю чай и фруктовый кекс.

— Виноват, Куми, извини за брань, заело эту штуку, — выдохнул он.

— Может, лучше рабочих позвать на помощь?

— Сам справлюсь. Чуть-чуть подправить нужно. Видишь, тут промежуток образовался?

— Где?

Куми вошла в комнату и остановилась с подносом у стремянки.

— Мне надо чуть-чуть сдвинуть ее к себе. Это ты к Рождеству испекла? Класс, дай мне полминутки. Я сейчас спущусь.

Он с ненавистью вцепился в перекладину и потянул ее на себя, рыча, как штангист.

— Осторожней, — сказала Куми, — опора двигается!

Предостережение запоздало. Перекладина сорвалась. Она сбила Эдуля со стремянки. Куми попыталась отскочить, но скользящий удар по голове проломил ей череп. Перекладина упала на грудь лежавшего на полу Эдуля.

* * *

Несколькими минутами раньше Куми разбудила Джала и позвала пить чай. Он еще не успел приладить слуховой аппарат, когда рухнула перекладина; обвал дал ему знать о себе не грохотом, а сотрясением. Почувствовав, как тряхнуло кровать, он понял, что случилось что-то страшное, и бросился в комнату Наримана.

В квартире под ними грохот был оглушителен. Все заходило ходуном как от землетрясения, Манизе помчалась вверх по лестнице и забарабанила кулаком в дверь.

Джал открыл. Манизе сразу все поняла-лицо его было белее мела, — но спросила:

— Где он? С ним все в порядке?

Джал не мог говорить. Умоляюще поднял руку, не зная, о чем молить — о смирении, о мужестве, о прощении?

Она оттолкнула его.

— Подожди, Манизе, дай мне…

Она была уже в комнате, стояла на коленях перед мужем, рыдая, приподнимала его голову. Увидела раздавленную грудь.

— Зови на помощь! Доктора! «Скорую»!

Он увидел, что она заметила Куми на полу рядом с Эдулем, лужицу крови вокруг ее головы. «Два неподвижных тела так близко друг к другу, смерть разбросала их конечности, придав положению трупов интимность, немыслимую для них при жизни», — подумал Джал.

Бессилие, сковавшее его, понемногу сменялось решимостью. Он ощутил спокойствие, почувствовал, что точно знает все, что будет теперь происходить, знает последовательность событий, неизбежные задачи, которые ему потребуется решать одну за другой. Ему придется обдумывать, решать, действовать.

Он посмотрел Манизе в лицо. Оно застыло от шока. Но было в нем что-то еще — он понял что, перехватив ее взгляд, обращенный на Куми. Ее мука в этот миг была страшней всего. Она заслуживает лучшего, ее надо немедленно разубедить, это его первейший долг.