Клуб пропавших без вести - Александра Байт

Но, клянусь, с моей стороны это была шутка: подозревая, что Гений может копаться в наших телефонах, я специально усердствовала в двусмысленных эпитетах, покатываясь от хохота при мысли о том, что однажды предмет этих сплетен ознакомится с моими буйными секс-фантазиями. Боже праведный, что я там плела? И это все прочитала мама Алика! Как стыдно…

– Потом он позвонил маме. Говорил убедительно, быстро и четко, опасаясь, видимо, что она не дослушает. Мол, посмотрите, с кем связался ваш сын. В конце еще гнусно похихикал, что не мог оставаться в стороне, родные ведь люди. Тогда-то мать и решила, что приедет, а заодно лично проконтролирует вопрос с продажей квартиры. Я смирился с потерей нашего «гнездышка», но, предчувствуя, чем может обернуться противостояние с Гением, написал прощальное письмо и настоял, чтобы часть вырученных за квартиру денег перевели на твой счет. Мама на удивление легко согласилась: наверное, думала, что в этом случае Гений и его подруга, то есть ты, отвяжутся от нашей семьи… О, куколка, ну что ты, и как у тебя слез хватает. – Алик немного повернулся, положил мою голову себе на грудь и стал гладить меня по макушке. – Не волнуйся, мама не настолько зависима от чужого мнения, тем более такого мерзавца. Она быстро поняла, что тебя с ним ничего не связывает. Эх, да если бы дело было только в этом…

Я прижалась щекой к мускулистому торсу, боясь снова потерять Алика. Неужели могло произойти что-то еще хуже? Страшнее, чем россказни психически неуравновешенного негодяя, самолюбивого и коварного? Привыкшего получать желаемое и заходившегося в азарте при мысли о том, что его отвергли, причем самым оскорбительным образом, предпочтя того, кого он считал ничтожеством и виновником всех своих бед?

– Это произошло незадолго до того рокового вечера.

Я почувствовала, как затрепетало сердце Алика. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и продолжил уже ровным, бесстрастным тоном:

– Мне позвонили с незнакомого номера и в самых изысканных выражениях передали привет от некоего Виктора Сергеевича Ильинского. Сказали, что я осведомлен о судьбе чего-то, принадлежащего ему, и этот самый Виктор Сергеевич надеется на мое благоразумие. Дали время подумать и отключились, обещали сами со мной связаться. Естественно, я сразу попытался вспомнить, о ком идет речь. Перерыл все телефоны, координаты заказчиков, полез в Интернет. Там-то и узнал, что это бизнесмен, организатор крупных спортивных состязаний. Долго думал, сопоставлял, тряс всех знакомых – и наконец-то выяснил, кто это! Сейчас, куколка, ты и сама это знаешь…

Я лишь машинально кивнула, притихнув от потрясения. Прошло достаточно времени, но даже сейчас я нисколько не сомневалась: явившись в клуб разбираться с Гением, Боров едва скользнул взглядом по участникам психологического собрания. Почему же потом именно он устроил так, чтобы поисками Боба занялась я? И, главное, чего он хотел от Алика?

– Через два дня на улице ко мне подошел незнакомый человек, – продолжал между тем Алик. – Вежливо поздоровался и застыл на месте, вопросительно глядя на меня. Я и так эти дни проходил сам не свой, а тут буквально накинулся на него с расспросами, пытался добиться, чего же от меня ждут. Он лишь усмехнулся: «Неплохо играешь, я почти поверил. Только смотри, не заиграйся, а то близкие пострадают. Босс пока терпит ваши спектакли, но это ненадолго…» Потом незнакомец на ходу прыгнул в машину и укатил. А мне на телефон стали поступать угрозы…

Я замерла, в ужасе и недоумении переживая вместе с Аликом события прошлого. Помнится, незадолго до трагедии он то погружался в чуждую ему обычно апатию, то нервничал, буквально умоляя меня не совать никуда свой любопытный нос.

– Мне пришлось аккуратно предупредить родных об угрозе. Собственно, это и была еще одна – главная – причина экстренного прилета матери: разобраться, что происходит. Едва переступив порог квартирки, мама занервничала еще больше. Никого нет, на зеркале моя записка тебе, из которой явствует, что я уехал по срочному делу, а тебя почему-то ищет Ванька. Заподозрив неладное, мама стала обрывать телефоны. Но ни мой друг, ни я не отзывались. Она уже сходила с ума от волнения, когда Ванька объявился сам – с ужасной новостью…

Мурашки побежали по коже, стоило представить этот страшный разговор. Между Аликом и матерью всегда существовала незримая крепкая связь, и несчастная женщина, не допуская и мысли о потере любимого сына, бросилась на помощь.

– Я до сих пор не сомневаюсь: не окажись в тот момент рядом мамы, быть мне сейчас на том свете, – вздохнул Алик. – К счастью, Ванька сообразил, что я отправился в клуб. Он кинулся туда, но застал уже оцепление, полицию и «скорую». Почти тут же подоспела и мама. Нас с тобой, куколка, развезли по разным больницам. Я слабо дышал, потерял много крови, при падении сильно ушиб руку. Но главное, подозревали серьезную черепно-мозговую травму. Меня стали готовить к операции – тогда, собственно, я и лишился своей шевелюры. Мама, почуяв неладное, попросила ждать, сколько будет возможно. За считаные минуты подняла на ноги всех знакомых. На счастье, удалось выйти на хорошего нейрохирурга, тот примчался и буквально в последний момент предотвратил операцию, которой, как оказалось, не требовалось…

Меня всегда отличало живое воображение, вот и теперь, прижимаясь к такому теплому и родному Алику, я с ужасом представляла ту ужасную чехарду событий и отчаяние его матери. Помнится, Ваня сравнил ее с раненой львицей, и немудрено: она рьяно бросилась на защиту сына, видя врага буквально в каждом. Меня стараниями Гения подозревала во всех смертных грехах, самого руководителя клуба считала – и справедливо – исчадием ада, не доверяла и Ване, не сумевшему предотвратить трагедию. Не говоря уже о том, что не знала источник угроз, которые с недавних пор стали поступать не только Алику, но и ей…

– Пока я валялся в больнице без сознания, мама продолжала трясти полезные связи, оставшиеся еще со времен отца. Вышла на какой-то большой чин в органах, объяснила ситуацию. Тот человек и подбросил идею объявить меня умершим, тем более я и так был между жизнью и смертью. Это позволило бы выиграть время, дать мне возможность восстановиться, оградить меня от недружелюбного окружения, а еще понять, кто же все-таки нам угрожает. Куколка, не вини маму, она чуть не обезумела от мысли, что потеряет меня, и подозревала всех, даже Ваньку. К тому же приходилось скрывать происходящее от моей сестры, которая проходила лечение за границей и могла сорваться от любого потрясения. А вскоре, уже после того как я «умер», у нашего дома маму подстерег