Под Куполом - Стивен Кинг

Но нет. Услышала совсем другое.

— Она сказала: Падают розовые звезды. Розовые звезды падают в ряд. Потом добавила: Так темно и все плохо пахнет. После этого пришла в себя, и теперь все хорошо.

— Слава Тебе, Господи. — Тут она вспомнила про пятилетнюю дочку. — А как Джуди? Она не расстроилась?

Последовала долгая пауза, прежде чем в трубке послышалось: «Ох!»

— Ох? Что значит ох?

— Это случилось с Джуди, Линда. На сей раз с Джуди.

«Я хочу поиграть в другую игру, о которой ты говорила», — сказал Эйден Каролин Стерджес, когда они остановились на городской площади, чтобы поговорить с Расти. Игра эта называлась «Красный свет», хотя Каролин весьма смутно помнила правила — неудивительно, учитывая, что сама в последний раз играла в нее шести- или семилетней.

Но, стоя под деревом в просторном дворе дома сущенника, вспомнила. И что неожиданно, вспомнил их и Терстон, который не просто согласился в нее сыграть — ему не терпелось принять участие в этой игре.

— Помните, — наставлял он детей (которые, судя по всему, еще не познали удовольствий, связанных с этой игрой), — она может считать до десяти сколь угодно быстро, и, если поймает вас в движении, вам придется вернуться назад.

— Меня не поймает, — заявила Элис.

— Меня тоже, — не остался в долгу Эйден.

— Это мы еще посмотрим. — Каролин повернулась лицом к дереву: — Один, два, три четыре… пять, шесть… семь… восемь-девять-десять… Красный свет!

Она развернулась. Элис, улыбаясь, стояла, далеко вытянув ногу, не успев сделать огромный шаг. Улыбался и Терстон, выбросив вперед руки, как в «Призраке оперы», пальцы напоминали когти. Каролин уловила только легкое движение Эйдена, но даже не подумала о том, чтобы вернуть его в исходную позицию. Мальчик выглядел очень уж счастливым, и она не собиралась портить ему настроение.

— Хорошо, — кивнула Каролин. — Хорошие маленькие статуи. Теперь второй раунд. — Повернулась к дереву, опять сосчитала до десяти, испытывая сладостный детский страх от осознания того, что люди двигаются, пока она стоит спиной к ним. — Одиндва тричетыре пятьшесть семьвосемьдевятьдесять Ккрасныйсвет!

Она развернулась. Элис находилась всего в двадцати футах от нее. Эйден отстал шагов на десять, дрожал, стоя на одной ноге, на колене виднелась старая царапина. Терс оказался позади мальчика, одну руку прижимал к груди, как оратор, улыбался. Ее, конечно, осалила бы Элис, но ничего плохого Каролин в этом не видела. Во второй игре водить пришлось бы девочке, и в выигрыше остался бы младший брат. Они с Терсом позаботились бы об этом.

Она вновь повернулась к дереву:

— Одиндватриче…

И тут Элис закричала.

Каролин обернулась и увидела лежащего на земле Эйдена Эпплтона. Сначала подумала, что он все еще пытается продолжить игру. Ногу — со старой царапиной на колене — мальчик согнул, словно пытался бежать на спине. Его широко раскрытые глаза смотрели в небо. Губы образовали букву «О». И темное пятно расширялось на шортах. Каролин бросилась к мальчику.

— Что с ним? — спросила Элис, и Каролин увидела, как напряжение этого ужасного уик-энда выплеснулось на ее лицо. — Он в порядке?

— Эйден! — позвал Терс. — Как ты, малыш?

Эйдена продолжало трясти, губы словно что-то всасывали через невидимую соломинку. Согнутая нога разогнулась… потом что-то пнула. Плечи подергивались.

— У него что-то вроде припадка, — пояснила Каролин. — Возможно, переволновался. Думаю, он сам придет в себя, если мы несколько минут не…

— Падают розовые звезды, — сказал Эйден. — Оставляют за собой следы. Это красиво. Это страшно. Все смотрят. Никаких гадостей, только сладости. Трудно дышать. Он называет себя Шефом. Это его вина. Он все заварил.

Каролин и Терстон посмотрели друг на друга. Элис опустилась на колени рядом с братом, взяла его за руку.

— Розовые звезды, — повторил Эйден. — Они падают. Падают, па…

— Очнись! — крикнула Элис ему в лицо. — Перестань нас пугать!

Терстон Маршалл мягко коснулся ее плеча:

— Милая, не думаю, что это помогает.

Элис не обратила на него ни малейшего внимания.

— Очнись, ты… ты, говнюк!

И Эйден очнулся. В недоумении посмотрел на заплаканное лицо сестры. Потом перевел взгляд на Каролин, улыбнулся — и более сладкой улыбки она не видела никогда в жизни.

— Я выиграл? — спросил он.

Генератор в муниципалитете не содержался в надлежащем порядке (кто-то подставил под него оцинкованный таз, чтобы собирать капающее масло), и Расти предположил, что эффективностью работы он может потягаться с «хаммером» Большого Джима Ренни. Но куда больше его заинтересовал подсоединенный к генератору серебристый контейнер с пропаном.

Барби коротко глянул на генератор, поморщился от запаха выхлопных газов, потом перешел к контейнеру.

— Не такой большой, как я ожидал, — заметил он. Впрочем, контейнер был гораздо крупнее баллонов, которые использовались в «Эглантерии», или того, что он поменял на генераторе в доме Бренды Перкинс.

— Это называется «муниципальный размер», — пояснил Расти. — Я помню с последнего городского собрания. Сандерс и Ренни долго убеждали всех, что контейнеры такого размера обеспечивают немалую экономию в пересчете на год, с учетом большой стоимости энергии. В каждом восемьсот галлонов.

— А по весу это… сколько? Шесть тысяч четыреста фунтов?

Расти кивнул.

— Плюс вес контейнера. Чтобы его поднять, нужен гидроподъемник. Грузоподъемность пикапа «рэм» — шесть тысяч восемьсот фунтов, но он, вероятно, может перевезти и больше. Один такой контейнер среднего размера в него поместится. Будет чуть выходить за габариты, вешаешь сзади красную тряпку и едешь.

— Но он здесь один, и, если его увезти, в муниципалитете погаснет свет.

— Если только Ренни и Сандерс не знают, где другие контейнеры. И готов спорить, они знают.

Барби провел рукой по синей надписи на боковой стенке контейнера «БОЛЬНИЦА КР».

— Это тот, что вы потеряли.

— Мы его не теряли. Его у нас украли. И вот что я думаю. Здесь должны быть еще пять наших контейнеров, потому что всего у нас украли шесть.

Барби осмотрел длинный склад. Выглядел он пустым, несмотря на снегоочистители и коробки с запчастями. Особенно в той части, где стоял генератор.

— Даже если не брать больничные контейнеры, куда подевались городские?

— Не знаю.

— И для чего их могли использовать?

— Не знаю, — повторил Расти, — но намерен выяснить.