Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова

Евгений Карлович Фаберже пытался основать за границей ювелирную фирму, хотя бы отчасти напоминавшую отцовскую, в сообществе с братом Александром, которому чудом удалось выбраться из тюрьмы, куда его бросили за «офицерский заговор», а затем в марте 1920 года бежать через «финляндское окно». Но жёсткая конкуренция со стороны европейских предпринимателей не позволила им осуществить задуманное. К тому же бессовестные дельцы, не имевшие никаких родственных отношений с членами семьи Фаберже, стали нагло, с помощью подкупленных юристов, использовать ради корысти знаменитую фамилию как товарную и торговую марку в собственных, весьма нечистоплотных делах, а у законных потомков Карла Густавовича недоставало денег, чтобы восстановить справедливость в бесконечных судах.

Николай Карлович Фаберже, ставший после преобразования фирмы отца в товарищество одним из пайщиков, а также директором Лондонского отделения, пережил в английской столице революционные события, происходившие на родине. Тем не менее в феврале 1917 года магазин на фешенебельной Нью-Бонд стрит, 173, пришлось закрыть, однако многие знакомства в аристократических кругах удалось сохранить. Младшему сыну Карла Густавовича пригодилось юношеское увлечение, и теперь он настолько всерьёз увлёкся фотографированием, что в 1922 году вошёл в число 20 лучших фотографов туманного Альбиона.

Ещё в 1912 году Николай Фаберже женился на известной натурщице-модели, рыжеволосой Марион Таттершелл, чья красота всё-таки не спасла её благоверного от измены. От адюльтера с секретаршей Дорис Клэдиш на свет появился в 1922 году Тео. «Плод греха» скрыла замужняя сестра неосторожной мисс, воспитывая племянника в своей семье, и до 47 лет Тео считал родную мать тёткой. Как ни странно, внебрачный сын Николая Фаберже стал неплохим столяром. Кто знает, может быть, при выборе профессии действительно сработали гены. Достаточно вспомнить, что матерью его отца была дочь придворного столяра, а её золовка вышла замуж за не менее известного петербургского краснодеревца Фёдора Николаи. Лишь на старости лет Тео узнал, что он принадлежит к роду великого ювелира, и, организовав с помощью дочери Сары Крайден, считающей себя дизайнером, фирму «Тео и Сара Фаберже», начал производить деревянные яйца в стиле дедовских, а затем изготовлять подобные поделки и из других материалов.[676]

В стране Советов почти три четверти века на имя Фаберже была наложена печать молчания. Прорывом стала выставка в Елагиноостровском дворце. За ней с большим успехом последовали следующие. Публика, восхищаясь красотой представляемых экспонатов, хотела узнать побольше о блестящей плеяде ювелиров конца ХЕК – начала XX веков и, конечно же, о самом Карле Густавовиче Фаберже. Отечественные искусствоведы и хранители музейных коллекций отправились в архивы. По обнаруженным там материалам появились содержательные статьи Вячеслава Мухина, Татьяны Николаевны Мунтян, Галины Николаевны Смородиновой, Марины Николаевны Лопато. Однако особенная удача выпала на долю Валентина Васильевича Скурлова, которому повезло среди бумаг известного минералога Александра Евгеньевича Ферсмана обнаружить дотоле неизвестные записки Франца Петровича Бирбаума, почти четверть века проработавшего в фирме Фаберже главным художником, а поэтому не понаслышке знавшего о том, чьи мастерские входили в неё и как строилась их работа. Благодаря хлопотам Татьяны Фёдоровны Фаберже, правнучки великого ювелира, и финансовой помощи генерального директора «Русских самоцветов» бесценная рукопись впервые увидела свет в конце 1992 – начале 1993 годов.[677] Тому же дотошному исследователю удалось найти большинство счетов фирмы Фаберже как на знаменитые пасхальные императорские яйца, так и на прочие разнообразные драгоценные вещи, поставленные в Императорский Кабинет. Недаром владельцы известнейшего аукционного Дома Кристи сделали Валентина Васильевича Скурлова архивоведом-историографом фирмы Фаберже, а затем и экспертом своего русского отдела.

Будущий главный художник фирмы Фаберже родился 6 сентября 1872 года в небольшом швейцарском городке Фрибуре. Там Франсуа закончил политехникум и уже в 1886 году оказался в поисках фортуны в столице Российской империи, где подросток, страстно увлёкшийся искусством, поступил в Рисовальную школу Общества поощрения художеств. История умалчивает, при каких обстоятельствах состоялось знакомство известного ювелира Карла Густавовича Фаберже с часто проходившим по Большой Морской мимо его магазина талантливым юношей-иностранцем, торопившимся на занятия. Но как бы то ни было, в 1893 году Бирбаум, которого предпочитали называть по-немецки Францем, стал сотрудником фирмы. Двух лет работы даровитого дизайнера-«композитора» хватило, чтобы после смерти брата Карл Густавович доверил даровитому 23-летнему швейцарцу опустевший пост главного художника. И зоркий глаз хозяина не ошибся в выборе.

Четверть века, вплоть до 1917 года, главу фирмы «К. Фаберже» и Бирбаума, связывали отношения не начальника и подчинённого, а, несмотря на значительную разницу в возрасте, по-настоящему дружеские отношения. Как выразился Бэйнбридж, не раз видевший подобные сцены, главный художник с папкой эскизов под мышкой входил к могущественному патрону не как в святая святых, ни тем более, как в логово льва, и обсуждение всегда проходило легко, естественно и неформально. Кстати, англичанину, как и самому Карлу Густавовичу Фаберже, весьма импонировали спокойствие и мягкость характера Франца Бирбаума, его тонкий юмор. Даже внешность швейцарца, его манера держаться, а особенно украшавшие лицо усы и ван-дейковская бородка сразу выдавали в нём внимательному наблюдателю художественную натуру. В его хрупком теле заключена была неуёмная душа творца. Да и жену Екатерину Яковлевну он выбрал себе под стать, ещё в конце 1890-х годов найдя суженую среди девушек, получавших профессиональное образование в Центральном училище барона Штиглица. Всё бы хорошо, но Бог так и не дал супругам детей.

Теперь Бирбаума обычно уважительно звали на русский лад «Францем Петровичем». Обрусевший швейцарец неоднократно получал высокие награды на престижных конкурсах художественной промышленности. Однако его самого не волновала обманчивая шелуха всевозможных почётных званий, к тому же у него начисто отсутствовал какой-либо гонор по отношению к простым ремесленникам и кустарям-камнерезам. Он отлично знал их нужды, так как сам пытался всегда доискаться тонкостей технического воплощения задумок. Может быть, неслучайно главного художника прославленной фирмы устраивало многолетнее проживание на Петроградской стороне, в двухэтажном деревянном доме № 5 по Лодейнопольской улице, принадлежавшем мастеру-эмальеру Александру Фёдоровичу Петрову. Долгими вечерами он мог спорить и обмениваться опытом с сыновьями домохозяина Николаем и Дмитрием, разрабатывавшими на предприятии Фаберже составы финифтей, порядок их нанесения на металлическую основу (не забывая о тонкостях её подготовки), градации температур и особенности обжига с целью получения нужного эффекта. Поэтому так интересны для всех оказались доклады Бирбаума по эмалевому производству и технике литья.