Игры патриотов - Том Клэнси

— Это пока всего лишь проблеск, не более того, — признался Джек.

— Давайте глянем на график.

Джек разложил его на столе. «Примерно каждые три месяца число занимаемых помещений возрастает».

Кэнтор какое-то время, рассматривал, нахмурившись, график, потом принялся пролистывать фотографии, пока не остановился на той, сделанной в дневное время, где были видны три людские фигуры, стоявшие возле стрельбища.

— Возможно, в этом что-то есть, — сказал он.

— Что именно? — спросил Райан — этот снимок ничего ему не говорил.

— В чём особенность АОО?"

— Профессионализм, — ответил Райан.

— Помните, в последней своей разработке вы отмечали, что в военном смысле они организованы куда лучше прочих групп? У них каждый, насколько нам известно, мастерски владеет оружием.

— Ну и что?

— Думайте! — насмешливо порекомендовал Кэнтор, но увидев, что Джек все же не может сообразить, что к чему, задал наводящий вопрос:

— Что вы скажете о регулярных тренировках?

Стрельбы, например?

— А ведь верно! Я об этом как-то и не подумал. Как это никому в голову не пришло?..

— Знаете, сколько таких вот снимков поступает сюда? То есть я и сам точно не знаю, сколько, но могу вас заверить, что очень много. И для изучения каждого нужно минимум пять минут. Мы же прежде всего занимаемся Россией — ракеты, военные заводы, передислокация войск, танковые соединения и так далее. Именно на это и брошены наши основные аналитические таланты. И они просто не могут справиться со всем материалом, поступающим со спутников. Так что такими вот снимками занимаются не аналитики, а техники, — Кэнтор замолк на секунду. — Восемнадцатый лагерь представляет некоторый интерес, так что надо нам попытаться определить, кто там обитает. В общем, неплохо, Джек.

* * *

— Он нарушил правила конспирации, — вместо приветствия сказал О'Доннелл.

Он выговорил это тихим голосом, так что в шуме, царившем в пивной, никто не мог услышать его.

— Может, у него были на то основания, — ответил Кули. — Какие-нибудь инструкции?

— Когда вы возвращаетесь?

— Завтра утром.

О'Доннелл кивнул, допил пиво и вышел на улицу. Через двадцать минут он был у себя дома, а ещё через десять минут в его кабинете уже сидели начальник оперативного отдела АОО Син Миллер и начальник разведслужбы Майкл Маккини.

— Син, каково ваше мнение об организации Алекса?

— Они вроде нас — их мало, но они профессионалы. Алекс насчёт техники операций очень на уровне, хотя и заносчив. Настоящей выучки у него, правда, нет, но он умён, и даже очень. И жаждет действий.

— Ну что же, возможно, этим летом у него будет шанс отличиться.

О'Доннелл помолчал, затем вытащил из кармана письмо, только что доставленное Кули.

— Похоже, Его королевское высочество осчастливит посещением Америку. Этим летом. Выставка королевских сокровищ пользовалась таким успехом, что они намерены устроить ещё одну. Чуть ли не девяносто процентов работ Леонардо да Винчи принадлежит королевскому дому, и они отправят все это в Америку, чтобы собрать средства для всяких там благотворительных целей. Выставка начнёт работать первого августа, и откроет её лично принц Уэльский. Объявят об этом только в июле, но у нас уже есть маршрут его поездки и даже сведения о том, какие меры охраны будут предприняты. Пока ещё неизвестно, поедет ли вместе с ним его очаровательная супруга, но мы будем исходить из предположения, что поедет.

— А ребёнок?

— Скорее всего, что нет, но и это не исключено, — сказал О'Доннелл и передал письмо Майклу Маккини, который тут же погрузился в его изучение.

— Охрана будет очень серьёзной, — сказал он наконец. Как и всем разведчикам, противник представлялся ему крайне мощным. — У американцев уже были кое-какие инциденты, и они извлекли из них урок. Но если они примут именно эти меры…

— Именно эти, — сказал О'Доннелл. — Я хочу, чтобы вы вдвоём поработали над этим. Времени у нас достаточно и надо использовать его с толком.

Он взял письмо из рук Маккини и, прежде чем передать его Миллеру, ещё раз перечитал. После их ухода он написал письмо с инструкциями своему агенту в Лондоне.

* * *

Кули, едва войдя в здание аэропорта, увидел связника. Он направился в кафе, чтобы за чашкой кофе скоротать время до отлёта. Но вот объявили посадку на его самолёт, он расплатился и направился к выходу. Связник в это время как раз входил в кафе — они едва разминулись в дверях. Письмо незаметно перекочевало из рук одного в карман другого — в точном соответствии с наукой, каковую преподают в каждой шпионской школе.

* * *

— Он много разъезжает, — заметил Эшли. Детективам Оуинса потребовалось менее часа, чтобы разыскать бюро путешествий, где Кули всегда заказывал билеты.

Теперь перед ними был список всех его поездок за последние три года. Двое других сыщиков собирали биографические данные. Работёнка из числа самых заурядных. Оуинс и его люди старались не поддаваться надежде, что эта ниточка выведет их куда надо. Радужные надежды слишком часто мешают сохранять объективность. На счётчике машины Кули, запаркованной возле аэропорта Гатвик, значилось большое число миль, учитывая возраст самой машины. Но это понятно он ведь всё время в разъездах, в погоне за редкими книгами. Таковы были сведения, добытые за последние восемнадцать часов. Теперь надо набраться терпения и ждать дополнительных данных.

— Как часто он бывает в Ирландии?

— Довольно часто. Но он ведь скупает там книги, — сказал Эшли.

— А в Америке? — спросил Оуинс.

— Похоже, что раз в год. Думаю, на ежегодной книжной ярмарке. Но я это проверю. Шекспир ведь там не жил и книг своих там не издавал. В Америке не так уж много старых изданий, чтобы привлечь таких знатоков, как Кули. Может, он скупает там книги, что когда-то уплыли от нас за океан, но вероятнее всего, он ищет там покупателей. Нет, как ни верти, Ирландия для него идеальное прикрытие — если, конечно, он занимается тем, чем мы думаем. Мой букинист, «Сэмюэль Пикетт и Сыновья», тоже наведывается туда… хотя и не так часто.

— Может, нам что-то подскажет его биография, — заметил Оуинс.

— Будем надеяться, — сказал Эшли. Ему хотелось, чтобы в конце этого тёмного туннеля наконец прорезался свет, но пока впереди была лишь сплошная темь.

* * *

— Это ничего, Джек, — сказал Кэти.

Он кивнул. Она была права. Когда они пришли навестить Салли, медсестра, рассказывая о том, как стремительно выздоравливает девочка, прямо-таки сияла.

Но одно дело — знать, а другое — видеть, как мучается твой ребёнок. Салли не могла говорить, так как во рту у неё был шланг респиратора, но она пыталась что-то пробормотать, и смысл этого бормотанья был один: «Больно». И все эти кровоподтёки… Он знал, что они исчезнут, но легче от этого знания не было. И боль тоже со временем уйдёт… Со временем! Но ведь больно-то ей было именно сейчас. Кэти ещё могла говорить о том, что только живое существо испытывает боль, что, несмотря на все страдания, это положительный знак. Он такого сказать не мог, его такие слова не утешали. Кэти и Джек оставались возле Салли, пока она не заснула.