Отель «Калифорния» - Мира Вольная

И все. Никаких вопросов. Никаких ненужных слов.

Я остановился, развернулся, поймал Мару и поцеловал. Вкусно, долго, поглаживая спину и плечи, ощущая запах, кружащий голову, заставляющий шипеть и извиваться Гада внутри. Заставляющий желать большего с каждым разом.

Шелес-с-с-това.

Мара Шелес-с-с-това.

Моя.

И губы сладкие, как мед. Рот порочный, как грех. Тело соблазнительное, как самое изысканное искушение.

И дыхания почти не хватает.

— В библиотеку? — с трудом отстранился я.

— Ага, — затуманенные страстью глаза и сбившееся дыхание.

Черт!

— Будем читать.

Я кивнул, по капле возвращая контроль, выныривая из желания, подавляя его.

К тому времени, как мы устроились, с прогулки вернулись Кит и Крюгер. Пес рухнул возле моих ног и подставил пузо под «почеши», панк расположился в кресле, Шелестова зашуршала страницами.

— Мара… — начал бугай.

Пришлось положить детине руку на плечо и отрицательно покачать головой.

— Да? — хозяйка отеля подняла голову от книги.

— Слышал в магазине, что дачи снова грабить начали, — тут же сориентировался парень. — Предлагаю включить сегодня сигнализацию.

— Черт, — сморщила девушка носик, — каждый год одно и то же. Думаешь, стоит опустить ставни на первом этаже?

— Лучше перебдеть, — назидательно кивнул панк.

Близняшки фыркнули насмешливо, а Мара нашла нужную страницу, пробормотав: «хорошо».

Я показал Киту большой палец. Не стоит сегодня ничего говорить. Шелестова вымоталась. Сногсшибательная новость вполне может подождать и до утра.

По комнатам мы разошлись только к полуночи и Мара тут же уснула, впрочем, и я не отличился выдержкой.

Правда, проснулись мы уже через полтора часа. Весь отель проснулся: залаял истошно Крюгер, захлопали двери, раздались недовольные голоса домочадцев, мат Кита.

В «Калифорнии» взвыла сигнализация.

Взвыла истошно и очень громко.

Мы почти бегом спустились вниз, чуть не столкнувшись в холле с Китом, я замер перед входной дверью.

Мы опустили ролл-ставни.

На окнах.

Стекло на двери было разбито, возле стойки администратора валялся камень, весь пол был усеян цветными осколками, паркет пестрел царапинами.

Я ломанулся на улицу, чтобы увидеть, как мигнули фары отъезжающей машины.

Мара Шелестова

— Это начинает меня по-настоящему бесить, — проворчала, забирая у Кита совок и веник, чтобы собрать осколки.

Близнецов и Крюгера теть Роза увела наверх, здраво рассудив, что семейный совет лучше собирать с утра, когда все выспятся, а произошедшее уже не будет так раздражать.

— Есть предположения, кто это может быть? — спросил Ярослав, очищая дверной проем от остатков стекла.

— Есть. И их слишком много, — я отправила первую партию осколков в ведро.

— Поделишься?

— Кто угодно, начиная с твоей бывшей и заканчивая семейством Ольги.

— Список составь, проверю, — невозмутимо пожал плечами Волков. Я склонила голову набок, изучая широкую спину гада и пытаясь понять, насколько он серьезен. — И заявление с утра напишешь, о преследовании и порче имущества.

— Заявление? Ты смеешься?

В этот момент вернулся из кладовки Кит с гвоздями, досками и пылесосом.

— Ничуть, — Волков так и стоял ко мне спиной, поэтому о его выражении лица судить было крайне сложно, но что-то подсказывало, что мужчина хмурится.

— О, Шелестова, поздравляю, — хохотнул Кит, — мент в доме — плюс тысяча к геморрою и минус тысяча к карме.

— И я тебя поздравляю, чувак, — повернулся Ярослав, вытащив последний осколок, — с новым званием рогоносца.

— С чего вдруг? — не понял бугай.

— Твое чувство юмора сегодня окончательно тебе изменило, — широко улыбнулся Змеев, ставя кусок стекла на пол.

— Я — нигилист и анархист, а поэтому мне насрать, — развел руками в стороны панк, и подал первую доску гаду.

Пока ребята занимались раскуроченной дверью, я пропылесосила и ушла на кухню варить какао.

Мужчины в кафетерий вошли, когда в моей кружке осталось чуть больше половины напитка, а глаза предательски слипались. Кит держал в руках планшет.

— Дверь приедут менять завтра после двенадцати, — поставил перед фактом Ярослав, садясь рядом. — Стекло поставят пуленепробиваемое.

— Волков, а тебе не кажется, что это несколько… — я замолчала, пытаясь подобрать подходящее слово, — слишком?

— Нет, — он сделал глоток из чашки

— И как мы без тебя обходились? — закатил Кит глаза к потолку, потом снова уткнулся в планшет. Ярослав отвечать не стал, пил свое какао и поглаживал под столом мою ногу.

— Ладно, девочки и мальчики, — продолжил панк, — кажется я разобрался, готовы посмотреть занимательную киношку?

— Я бы не надеялась на то, что она будет действительно занимательной.

Бугай поставил планшет на стол, вывел на экран черно-белое, дрожащее и нечеткое немое изображение. Рука Змеева замерла у меня на коленке, он подался вперед всем телом, я отставила кружку и скрестила на груди руки, Кит нахмурился. Камерам во дворе удалось поймать хулигана в объектив, вот только толку от этого было чуть.

Картинка дрогнула, дернулась, в левом нижнем углу методично считали секунды электронные часы, мигала дата.

Я увидела, как за кругом света на подъездной дорожке остановилась то ли десятка, то ли девятка непонятного темного цвета, открылась передняя водительская дверца, человек вышедший оттуда, мог с одинаковым успехом быть как мужчиной, так и женщиной. Он шел, низко надвинув капюшон темной толстовки, в темных брюках, кроссовках, головы от земли не поднимал. Походил несколько минут под окнами, потом остановился возле входа, заглянул внутрь, приложив руки в перчатках к стеклу. Отступил на шаг, а потом и вовсе спустился с крыльца. Создавалось впечатление, что он чего-то ждет. Незнакомец не спешил, казалось совсем не нервничал. Отчего-то у меня сложилось впечатление, что он что-то бормочет себе под нос. Может по тому, как он периодически качал головой из стороны в сторону. Он или она снова прошелся вдоль окон, вернулся назад, опустился на колени возле одной из клумб. Он проторчал там секунд сорок, словно никак не мог решиться. А может никак не мог выбрать камень? В конечном итоге, хулиган нашел, что искал, швырнул булыжник в дверь, развернулся и… и пошел, просто пошел к машине. Спокойно. Абсолютно спокойно, будто точно знал, сколько у него времени.