Почти любовь - Алекс Джиллиан

– Завышенное чувство собственной важности. У меня, кстати, тоже. Узнал буквально на днях, – иронично поясняю я.

– Странно, я считала у тебя комплекс Бога, – Олеся осторожно улыбается. Я не вижу ее губ, улыбка светится в зеленых глазах.

– А я пришел к выводу, что у тебя две крайности. Блаженная Олеся и по*уистка Веснушка. От одной ты переходишь к другой, в зависимости от обстоятельств, – от моей прямолинейной оценки она на мгновенье тушуется, но быстро берет себя в руки.

– Ты прав, – нехотя признает Веснушка.

– Серьезно, что ли? Я прав? – издаю недоверчивый смешок. – Ты погоду не порть, Лесь. Только наладилась.

– Саш, я сожалею о многом, – она порывисто поворачивается ко мне всем корпусом. В глазах море раскаянья, от которого у меня болезненно скребет под ребрами. – Очень сильно сожалею. У меня не хватило смелости, уверенности в себе и …

– Тебе не хватило уверенности во мне, Олесь, – жестко отрезаю я, не дав ей закончить.

– И ты снова прав. Но то, что случилось… – она прерывается, чтобы сделать вдох. – Позволило мне взглянуть на себя и свои поступки твоими глазами и увидеть, насколько я была эгоистична и несправедлива. У меня не было права решать за тебя. Это нечестно и жестоко.

Наши взгляды снова сталкиваются, я читаю в ее глазах робкое ожидание, понятия не имея, чего она ещё от меня хочет. Все, что мог, я давно ей отдал.

– Ты меня никогда не простишь? – тихо спрашивает она.

– Олесь, я не злился на тебя ни минуты, – отвечаю я, и ее глаза недоверчиво распахиваются. – Только на самого себя. Ты – это ты, и я отлично понимал, с кем имею дело. Пусть не сразу, но я признал свои ошибки.

– Ты все делал правильно, – запальчиво заявляет Олеся, сжимая свои пальцы в замок.

– Брось, малыш, ты так не думаешь, иначе бы не сбежала, – иронично оспариваю я. Она многозначительно помалкивает, не пытаясь опротестовать мои слова. Не сговариваясь, мы садимся на лавку под раскидистой березой. Между нами сантиметров двадцать, словно мы гребаные школьники, тайком сбежавшие с уроков.

– Хочешь, поговорим о моих страхах? – предлагаю я, заставив Веснушку онеметь от изумления. – Не смотри так. Не боятся только сумасшедшие. Ты обвиняла меня в чрезмерном контроле, гиперопеке, повышенном внимании и даже деспотизме. Признаю, все это имело место быть и базировалось на банальном страхе. Трагический случай с Вадимом оставил определенные последствия. Мы были знакомы много лет, но я никогда не замечал за ним ничего из того, о чем ты мне в последствии рассказала. Но вы с первой встречи удивительным образом нашли общий язык. Складывая одно с другим, я непроизвольно проводил параллели и меня до жути пугало твое упрямое молчание. Ты закрылась, а я ничего не мог сделать, чтобы пробиться через глухую стену. Именно поэтому возникла слегка маниакальная потребность ограждать тебя от любой опасности, стресса и даже от самой себя. А когда ты ушла, оставив на прощание записку и обручальное кольцо, я едва не свихнулся от страха, что ты сдуру сотворишь с собой что-нибудь, влезешь в небезопасную спасительную миссию или, как планировала, отправишься покорять небо.

– Я собиралась, – виновато признается Веснушка и, протянув руку, нерешительно касается моей ладони. Ее пальцы тёплые и дрожащие от волнения. Я чувствую кожей ее скачущий пульс и реагирую так же как всегда – хочу обнять, успокоить, закинуть на плечо, отнести в свою берлогу и сотворить с ней кучу неприличных вещей. Но ничего из этого я не сделаю. – Мы же пытались, Саш? – ее взгляд настойчиво находит мой.

– Пытались, – киваю, ощущая, как горло стягивает тугая петля. – И у нас почти получилось, – глухо добавляю я, испытывая острую потребность закурить. Она отводит взгляд и чуть сильнее сжимает мои пальцы, придвигается ближе, прислоняясь плечом. Я слышу ее быстрое прерывистое дыхание, чувствую нарастающий пульс. Цитрусовый аромат проникает в обонятельные рецепторы, кружит голову, и я почти готов сказать, что у нас еще есть шанс все исправить…

– Я кое-кого встретила, пока искала способ пробраться к тебе в больницу, – едва слышно бормочет Олеся, отправляя меня в глубокий нокаут.

Она, бл*ь, издевается? После всего, что мы тут наговорили друг другу, Олеся сообщает о том, что кого-то встретила? У нее диссоциативное расстройство личности или острая шизофрения? Что за бред?

– Знаешь, это было мгновенное узнавание. Я сама от себя не ожидала, Саш… Но всем сердцем почувствовала нашу связь, и она крепла с каждым днем, – блаженным голоском продолжает она, словно не замечая моего о*уевшего состояния. – Мне нужно, чтобы ты понял, что это не очередная блажь или спасительная миссия. Я все обдумала, взвесила, посоветовалась с родителями, и мы вместе приняли решение. Все необходимые документы уже собраны и поданы на рассмотрение, осталось только дождаться решения, но Степан Васильевич пообещал посодействовать и ускорить процесс.

Какой к чертям Степан Васильевич? О чем она, вообще, говорит? Окончательно заблудившись в хаотично скачущих мыслях, я поворачиваюсь к ней лицом, сдергивая опостылевшую маску. Отпрянув, Олеся испуганно смотрит на меня, по всей видимости искренне недоумевая, чем вызвана моя бурная реакция. Когда до нее, наконец, доходит, она широко распахивает глаза, издавая невнятный звук, и, прижав ладонь к губам, медленно опускает на подбородок маску.

– Боже, ты подумал, что я… – с ее губ срывается нервный смех, а мне ни хрена не весело. Надпись на толстовке актуальна на сто процентов. Олеся очень качественно взрывает мозг, и почему-то все время мой. – Нет, ты не понял. Подожди, сейчас… – сбивчиво лепечет она, начиная нервно рыться в своем рюкзаке. Выудив оттуда телефон, снимает с блокировки и, открыв галерею, протягивает мне. – Это Настя. Ей вчера исполнилось семь месяцев, – с улыбкой сообщает Леся, пока я в полном ауте зависаю над фотографией кудрявого младенца, на автомате отмечая пухлые щеки, курносый нос, большие серо-голубые глаза, светлые волосы с рыжим оттенком и… веснушки по всему лицу. Олеся проводит по экрану, листая на следующий кадр, где девочка сидит у нее на коленях, обе смотрят в объектив. – Я делила комнату в приюте для женщин с ее матерью. Аня сбежала в первый же день, бросив Настю на меня, потом она вернулась ровно на сутки и снова ушла, пропав еще на неделю. Все это время я была с Настей вдвоем и намертво к ней прикипела. Когда Аня объявилась и написала отказ от ребенка, все выдохнули с облегчением. В первую очередь я. Настя очень красивая, правда? – от нежности в голосе Веснушки меня пробирает дрожь.

Такого я точно предположить не мог, поэтому подумал, что она говорит об очередном подвернувшемся мужике, с которым решила забыться. У меня нет слов. В голове хаос. Я не в состоянии дать какую-либо оценку происходящему. Девочка безусловно очаровательная, и что самое удивительное, похожа на Олесю не только веснушками, но… ребенок. Она же была категорично против приемных детей? Что изменилось?

– Олеся… – оторвав взгляд от экрана, я растерянно качаю головой.

– Саш, я просто хотела поделиться с тобой своей радостью. Тебя это ни к чему не обязывает, – торопливо поясняет Леся, глядя на меня сияющими глазами. – Ты снова здоров, у меня есть Настя. Родители согласились продать квартиру в Москве и переехать сюда. Папа даже работу уже нашел. Вместе мы справимся. Я счастлива, Саша.

– Твоим родителям надо поставить памятник при жизни. Они суперпонимающие и терпеливые люди, – произношу я единственную здравую мысль, что приходит в голову.

– Пожалуйста, Саш, не включай сейчас скептика, – помрачнев, умоляет Олеся. – Я прошла кучу тестов и собеседований с психологом, который подтвердил мою готовность к удочерению.

– Я всего лишь хотел сказать, что ты полна сюрпризов, Веснушка, – вымученно улыбнувшись, я сгребаю ее в охапку и прижимаюсь губами к белокурой макушке. Она застывает от неожиданности и, мне кажется, даже не дышит, боясь ненароком испортить момент. – С ума сойти, пока я спал, ты умудрилась стать матерью, – меня разрывает нервный смех.

Отстранившись, я беру Олесю за плечи, долго и пристально выискивая на лице хотя бы тень сомнения, но вижу только абсолютную любовь, которую Веснушка так долго