Белая Башня (Хроники Паэтты) - Александр Федоров

Механизм этот выглядел довольно пугающе. Это была конструкция из колёс, толстых кожаных ремней, цепей и блоков. Рядом с платформой на вертикальной оси было установлено колесо диаметром около десяти футов. К нему были припряжены два пожилых тяжеловоза, уныло понурившие свои косматые головы.

Маг и его спутники взошли на платформу. Поскольку она была предназначена для подъёма бочек, бортики были низкими, едва доходящими до колен. Поначалу это не показалось проблемой. Но когда лошади, понукаемые солдатом, стали медленно идти по кругу, приводя в движение колесо и связанные с ним зубчатые колеса, и платформа, дёрнувшись, стала отрываться от земли, все четверо смельчаков тут же стремительно сели на свои пятые точки, стараясь вжаться в дощатый настил.

Со скрипом, шатаясь и дёргаясь, платформа стала подниматься вверх. Все напряжённо вглядывались вверх, на зубцы стены – не появятся ли там чьи-нибудь лица. Но всё было спокойно – жители не ожидали сегодня бочек, поэтому стена была пуста.

Подъем был недолог. Через минуту или две платформа остановилась на уровне верха невысоких зубцов. Первым на стену мягко спрыгнул Кол, держа наготове меч. Но он не понадобился – поблизости никого не было. Следом соскочил Бин, тут же подавший руку Мэйлинн. Последним, кряхтя, на стену ступил Каладиус. Почти сразу же сзади раздался скрип – платформа стала уходить вниз. Четверо храбрецов остались одни. У их ног чёрным провалом лежал Лоннэй – город мертвецов.

Спуск со стены оказался всего в дюжине шагов от места, где разгружались бочки. Спускаться по узкой и крутой каменной лестнице в кромешной тьме – удовольствие не из приятных. Первым на лестницу ступил Кол. Осторожно, нащупывая ногой каждую новую ступеньку, он стал спускаться. Правой рукой он держал обнажённый меч, левой – руку Бина. Тот в свою очередь держал за руку Мэйлинн, а она – Каладиуса. Такой вот цепочкой друзья стали медленно спускаться в темноту города. Бин в очередной раз порадовался, что стены Лоннэя едва достигают половины высоты латионских стен.

– Я на земле, – прошипел Кол, и тут же гораздо громче. – Ассова задница!

– В чём дело? – быстро спросил Каладиус.

– Тут кто-то лежит, – зашептал Кол.

Лёгкий белый огонёк затрепетал в руке мага – пришлось применить волшбу, поскольку факелов не было, да и зажигать их казалось безумием. При тусклом неверном свете стало ясно, что лежащих как минимум двое – второй лежал головой на коленях того, о которого споткнулся Кол. Свет выхватил также валяющиеся тут и там бочки с вышибленными днищами – вероятно, сосновый настой раздавали тут же, на месте.

Кол было наклонился, чтобы оглядеть лежавших, но его остановил резкий, как шипение змеи, шёпот мага:

– Стоять! Не трогай!

Каладиус осторожно спустился с последних ступеней лестницы, подойдя ближе к лежащим, и наклонился так, чтобы огонёк приблизился к лицу второго – тот, о которого споткнулся Кол, лежал ничком, уткнувшись лицом в грязь. Бледный, мертвенный свет обнажил скрытые темнотой синюшно-фиолетовые язвы на лице несчастного. Язвы уже не сочились, черновато-горчичный гной уже засох. Эти двое, похоже, были мертвы уже много часов. Кол знал, что если бы не маска, закрывающая сейчас его лицо до самых глаз, он ощущал бы отвратительную сладковатую вонь, источаемую этими язвами.

Резкое движение сзади – Мэйлинн закрыла лицо руками, слегка всхлипнув. Несмотря на то, что она жила большую часть жизни на западе Латиона, где синивица является весьма частым гостем, приходя, вероятно, из Кидуи, Мэйлинн ни разу до сих пор не встречалась с этой смертельной болезнью воочию. Колу, конечно, уже приходилось видеть подобное, так же, как и Бину, на детство которого пришёлся знаменитый мор 1698 года, когда почти треть жителей Латиона умерла от синивицы. Семья Бина тогда чудом спаслась, успев выбраться из охваченного паникой города – помог господин Вуйе. Наверное, Латион в те дни выглядел даже ужасней, чем Лоннэй сейчас, но Бин этого уже не видел. Однако и перед бегством, и позже он не раз замечал людей, отмеченных печатью синивицы.

– Нужно идти дальше, – меж тем скомандовал Каладиус. – Я пойду первым. Внимательно смотрите под ноги и по сторонам. И, ради милости Первосоздателя, ничего не трогайте!

Медленно двинулись вперёд. Улица была завалена всевозможным мусором – больше всего было разбитых бочек, каких-то палок. В одном месте валялась перевёрнутая телега со сломанной осью, словно она пыталась переехать какое-то непреодолимое препятствие. Ворох тряпья валялся у телеги, основательно втоптанный в грязь. Однако никого живого, или даже мёртвого видно не было.

Было очевидно, что Каладиус не раз бывал в этом городе. Не то, чтобы он без труда находил дорогу, но, по крайней мере, он понимал, в каком направлении нужно двигаться. Учитывая, что улицы были темны, это уже вызывало определённое восхищение. В городе стояла почти полная тишина – не было слышно ни лая собак, ни голосов гуляк. Главным источником шумов служил ветер. Он время от времени что-то легонько перекатывал, покачивал, чем-то шуршал, от чего нервы крадущихся в ночи натягивались до предела.

Друзьям необходимо было пробраться почти в самый центр города. Там находился дом, давным-давно купленный Каладиусом через подставных лиц. Именно в этом доме его должны были дожидаться слуги и стопки банковских векселей.

Поначалу казалось, что город выглядит вполне мирно. Если не считать двух трупов у городской стены, пока что больше их не попадалось. Начинало уже казаться, что всё не так уж и плохо, и, возможно, опасения за судьбу жителей Лоннэя оказались сильно преувеличенными. Однако, внезапно тусклый магический огонёк представил перед путешественниками очередную неприглядную картину.

Они шли по узенькой улочке, ничем не отличающейся от любой иной подобной улочки на окраине любого иного города Паэтты. Между домами едва ли будет три ярда, никакой мостовой, бедные, обветшалые дома – обычные деревянные, лишь оштукатуренные снаружи грязно-белой штукатуркой. Однако сейчас эта штукатурка была не белой. Вокруг дверных и оконных проёмов она была копчено-чёрной. Стало видно, что в окнах нет стёкол, а двери выбиты. И так было в нескольких домах.

– Чернь в своём репертуаре, – процедил Каладиус, оглядывая результаты погрома. – Стоит только чуть ослабить над ними контроль, и они теряют человеческий облик. Страшно представить, что творилось на этих улицах две-три недели назад, когда всё только начиналось.

– Страшно представить, что творилось в центре города, учитывая, что здесь-то и поживиться особо нечем, – озабоченно добавил Кол.

Все помрачнели. Каладиус, несомненно, задумался о судьбе его дома и, главное, его сбережений. Причём, очевидно, пугала его не потеря двадцати тысяч золотых корон в ценных бумагах, а то препятствие, которое эта потеря может представлять для осуществления их плана. Остальные же приуныли, представляя, во что могла превратиться сейчас «Песнь малиновки» достойного мэтра Бабуша, и, конечно же, ужасно переживая за судьбу и его самого, и оставшихся на его попечении детей.