Красная армия. Парад побед и поражений - Юрий Мухин

Да, когда СССР в 1944 году поставил Финляндию даже не на колени, а в соответствующую позу, то финны вмиг стали белыми и пушистыми. А до этого они были боевыми финскими парнями, ни на грамм не сомневающимися в своей победе над СССР.

Ну так почему зарубежные военные специалисты русскую армию (в данном случае и РККА) до самой Великой Отечественной войны в грош не ставили? Это вопрос.

Если присмотреться к смыслу русской патриотической пропаганды (включая сюда и большевистскую), то получится так: Россия как государство была слабая, посему и проиграла все войны с середины XIX века по середину ХХ. А вот русская армия всегда была очень сильная, ну просто очень! Ну а если уж как-то явно бросалось в глаза несоответствие этих двух выводов друг другу (как это при сильной армии Россия умудрилась проиграть все войны), то вводится объяснение: «армия – это слепок общества». Типа ну что может поделать армия, если само общество такое?

Но я не стану валить с больной головы на здоровую! Общество по меньшей мере еще и при царе, и в середине прошлого века давало вам, кадровым офицерам и генералам, прекраснейший человеческий материал, а вот то, что вы с ним делали, – это маразм ваш – русских военных «профессионалов», – а не качество русского общества!

Так вот, в первой главе своей книги Корум рассматривает и общие аспекты Первой мировой, и отдельно – силу немцев. В оценке Корумом силы немцев постараюсь обойтись минимумом подробностей.

Что нужно для военной победы? По привычке приписывают Наполеону выражение «Бог на стороне больших батальонов». На самом деле сказал это французский маршал Жак д’Эстамп де Ла Ферте во времена, когда остроумие становилось французским видом спорта. Эта банальная мысль многим нравилась, к примеру выдающемуся немецкому полководцу, королю Фридриху II Великому. Эту же мысль положил фундаментом в основу науки побеждать немецкий военный теоретик Карл Клаузевиц: «В решающий момент в схватку должно вступить максимально возможное число боевых частей». Чтобы родить эту рекомендацию, Клаузевиц изучил все битвы, о которых сохранились хоть какие-то сведения, и нашел всего две, где победа досталась стороне, численность которой была хотя бы вдвое ниже численности противника. Так что этот принцип количества силы реально работает. И работает до сих пор.

И немцы именно этот принцип положили в основу своих побед XIX–XX веков – принцип многочисленной армии, которую они быстро создавали всеобщей воинской повинностью. «Большие кампании Мольтке главной целью имели достижение численного превосходства над противником на поле битвы, – пишет Корум. – Таковое было достигнуто использованием быстрой мобилизации и резервных войск наряду с регулярной полевой армией. Эти факторы на удивление хорошо проявили себя при Кениггреце 1866-го года и во французской кампании в 1870 году. Позже фон Шлиффен и Генеральный штаб также разработали план, который гарантировал германской армии превосходство в численности при вторжении во Францию, особенно на правом фланге, где немцы ожидали решающие сражения». Но массовость – это всего лишь одна сторона медали.

Немцам массовости было мало – немцам не нужны были в армии миллионы тупых ослов. Бисмарку приписывают выражение, что своим военным победам Пруссия обязана школьному учителю. На самом деле опять-таки это не Бисмарк сказал, эту мысль в 1866 году в ходе австро-прусской войны высказал профессор географии из Лейпцига Оскар Пешель, который написал в редактируемой им газете: «…Народное образование играет решающую роль в войне… когда пруссаки побили австрийцев, то это была победа прусского учителя над австрийским школьным учителем».

Тем не менее эта мысль охватила умы немцев, и уже немецкий фельдмаршал Мольтке довел эту мысль до логического совершенства: «Говорят, что школьный учитель выиграл наши сражения. Одно знание, однако, не доводит еще человека до той высоты, когда он готов пожертвовать жизнью ради идеи, во имя выполнения своего долга, чести и родины; эта цель достигается его воспитанием». «Не ученый выиграл наши сражения, а воспитатель…».

Это уточнение Мольтке обеспечивало немцам на поле боя не просто «большие», но умные и храбрые батальоны. Понятно, что и этого мало.

Французское остроумие не иссякало, и Вольтер придал старой банальной мысли не менее банальное уточнение: «Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков». Мысль понятна и без Вольтера – если в бою встречаются два батальона, стрелки которых могут обеспечить, скажем, 10 % попаданий в минуту, то это равные силы. Но если стрелки какого-то из батальонов обеспечивают 20 % попаданий в минуту, то это равносильно участию в бою уже не одного, а двух батальонов со стрелками, обеспечивающими 10 % попаданий. Опять те же самые «большие батальоны».

Так вот, просто удивительно, сколько сил отдавали немцы увеличению точности огня. Не в этой теме говорить об этом много, но кое-что все же сказать надо. Вот такой удививший меня пример.

По тем временам и стрелковое оружие, и артиллерийские орудия хотя и изготавливались по одним и тем же чертежам, но индивидуально, посему никогда не имели абсолютно одинаковых размеров и, соответственно, одинаковых огневых характеристик. При стрельбе прямой наводкой индивидуальные особенности огня данного оружия или орудия учитываются при его пристрелке корректировкой прицелов или прицеливания. При стрельбе с закрытых позиций это тоже, казалось бы, не имело значения. Ведь по тактическим соображениям Первой мировой (а у нас, думаю, и до сих пор) батареи вели огонь по площадям, на которых находилась цель, посему индивидуальные особенности каждого орудия батареи не имели значения – и так нужно было, чтобы снаряды рассеивались по обстреливаемой площади. К примеру, на совещании высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года генерал Павлов сообщил, что по тогдашним тактическим установкам в РККА для подавления станкового пулеметного гнезда на поле боя расчетное количество необходимых для этого 76-мм снарядов – 120 штук (или 80 снарядов 122-мм гаубицы). То есть каждая 76-мм пушка 4-орудийной батареи должна была выпустить по 30 снарядов не по пулемету, а фактически по площади, на которой находился пулемет (122-мм гаубица такой же батареи – 20 снарядов).

Так вот, немцы еще в Первую мировую отказались от этой артиллерийской тактики – от огня по площади, на которой находится цель, даже такая малоразмерная, как пулемет. И начали осваивать новую тактику – стрельбу орудием с закрытой позиции прямо по пулемету. «Главным создателем новой артиллерийской тактики является подполковник Георг Брухмюллер, – пишет Джеймс Корум, – Брухмюллер повысил точность артиллерийской стрельбы, разработав для каждого орудия индивидуальные таблицы ведения огня, которые комбинировали разведывательные данные, метеорологическую информацию, а также реальные пристрелочные данные для каждого ствола. С повышением точности своей артиллерии немцы смогли обеспечить действенный артиллерийский огонь, отказавшись от предварительной артиллерийской подготовки, предупреждавшей противника о намечающемся наступлении. Используя эту систему, немцы смогли достигнуть внезапности во время наступления в районе Риги силами тринадцати дивизий. Особое внимание уделялось взаимодействию пехоты и поддерживающей ее артиллерии, пехотные офицеры до уровня командира взвода были тщательно проинструктированы в отношении планов артиллерийской поддержки. Рижское наступление, сочетающее тактику внезапного огневого вала со следующими за ним штурмовыми группами, стоило русским Риги, 25 тыс. человек и 262 орудий, потерянных в ходе трехдневных боев».