Битвы магов. Книга Хаоса - Роман Гринь

— Да, мы из клуба "Мягкой волны", а что это создает проблемы? — поинтересовалась Шиншилла.

— Нет! Никаких! — серьезно ответил я, сел на траву и прислонился к одному из деревьев. — На драки я точно не настроен. Такой погожий денек лучше провести за хорошей книгой. У вас не найдется чего‑то интересненького?

Кот улыбнулся, поднял лежащую возле него книгу и бросил мне:

— Как раз, есть одна книжечка про запас! Вот только не знаю, то ли это, что тебе по нраву.

Я ловко поймал книгу, и, прочитав название на обложке, невольно улыбнулся. Сборник "Четыре великие трагедии Шекспира". Да вы издеваетесь?

— То, что нужно, спасибо! — ответил я, открыл "Гамлета" и перед тем, как начать читать, посмотрел на небо. Такое чистое, безоблачное и голубое — оно казалось сосредоточием всего покоя, всей беззаботности и радости, и не предвещало никаких бед, потерь и страданий. Это небо — было небом самого бесценного дара — мира!

"Среди пламени и кровавой агонии,

Среди стонов, рыданий и воплей умирающих,

Среди моря крови и рек слез,

Под жалобное пенье серафимов,

И душераздирающий крик баньши,

Терзаемый клыками и когтями,

Умирал великий город.

Словно жертвенный агнец,

Положенный на алтарь иллюзии покоя,

Пал он под натиском страхов и предрассудков".

Отрывок из "Истинного сказания о бытие магов Хаоса"

Кроваво — алое небо было первым, что я увидел. Я стоял посреди пустыни. Земля имела какой‑то болотно — коричневый оттенок, почва твердая и сухая, повсюду огромные глубокие трещины. И ничего больше, никаких других предметов, сколько не смотри по сторонам — везде виден горизонт. Лишь эта бурая земля, да багрянец неба. Унылое и печальное зрелище.

Я еще раз посмотрел на небо. Оно, почему‑то, навевало воспоминания. Я уже где‑то его видел, где‑то в прошлой жизни. Но где и при каких обстоятельствах? Этого я вспомнить не мог. Но это небо вызывало во мне плохие предчувствия, и какие‑то очень грустные и болезненные воспоминания. Оно было связано с чем‑то плохим. Нет, с чем‑то ужасным. Но с чем? Этого не вспомнить! И где я? Этого не понять! И самое главное, кто я такой? И даже это — тайна!

Я заметил какое‑то шевеление вдалеке, еще одно — ближе, и еще одно, и еще. Как будто сотни огромных червей или змей извиваются на этой бурой мертвой земле. Я почувствовал страх и отвращение. Но мне не оставалось ничего другого, кроме как подойти ближе и разузнать в чем дело. Я так и поступил. И меня ждал настоящий шок. Теми, кто ползал по сухой земле, были люди. Возле меня лежал мужчина средних лет. Его голое тело было измазано кровью и прилипшей землей, его так же покрывали загнивающие раны, язвы и отвратные струпья. Этот человек посмотрел на меня взглядом, полным боли и страданий, и такого невыносимого отчаянья, что мне стало не по себе. Сухие потрескавшиеся губы приоткрылись, и мужчина, попытался что‑то прошептать. Но он не смог произнести ни слова.

— Что? — переспросил я.

Губы мужчины еле шевелились, он снова попытался сказать какое‑то двускладное слово, но не смог издать ни звука. Он ловил ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Простите! Я вас не слышу! — сказал я мужчине.

— Воды! — Произнес голос у меня за спиной. — Не заморачивайся! Все они хотят одного и того же — воды. Нет, они, конечно, много чего хотят. Но, ты, наверное, слышал про пирамиду потребностей и все такое. В общем, вода — их самое безумное желание, все остальное уже потом.

Я обернулся. Передо мной стоял молодой мужчина, где‑то тридцати лет. Он был одет в роскошный черный костюм из бархата. Я уже где‑то видел такие, хоть и было ощущение, что они не из моей эпохи. Итальянский Ренессанс! Эта мысль всплыла в голове так внезапно. Еще бы понять, что это означает. Из‑под бархатного черного камзола виднелась ярко — красная сорочка. На поясе — узкий длинный набедренный меч, что‑то вроде шпаги. Странно, я отчетливо знал, что такое шпага — но не помнил, кто я такой.

— А вы, собственно, кто? — спросил я, не понимая, что здесь происходит.

— Да я, собственно, владелец этой пустыни! — ответил мужчина. Его черные глаза смотрели на меня с некоторой смесью насмешки и любопытства, и с каким‑то ироничным блеском. — А вот вы кто? Позвольте узнать.

"А кто я?" — пронеслось у меня в голове. А ведь хороший вопрос, а действительно, кто я?

— Ладно, Странник! Прекращай этот фарс!

"Странник?". Когда этот необычный мужчина произнес это слово, многое начало проясняться. Кажется, я начал что‑то вспоминать, но воспоминания были очень расплывчастыми, какие‑то размытые образы.

— Я сказал — завязывай! — Мужчина хлопнул меня по плечу. В голове закрутился калейдоскоп образов, целый вихрь мыслей и чувств. И память, наконец‑то, вернулась. И я вспомнил, кто я такой.

— Ну, наконец‑то! — чуть ли не пропел мужчина в костюме, а мы уж заждались.

— Кто это "мы"? — поинтересовался я.

— Ну, я и аборигены! — мужчина указал рукой на ползающих по земле израненных людей.

— А вы, собственно, кто? — повторил я свой недавний вопрос. — И что это за место?

— Это место — мои владения! Я уже говорил об этом! — спокойно ответил мужчина. Он хитро улыбнулся и откинул назад прядь своих длинных черных волос. — А на счет того, кто я. Что ж, у меня много имен. Меня называли Светоносным Ангелом, Искусителем, Темным Богом, Падшим Светом, Лукавым, даже Князем Мира. Хотя, вот чего я князь, на самом деле. — После этих слов мужчина с силой пнул женщуну, лежащую возле него. Та ойкнула и попытался уползти подальше.

От этого зрелища меня передернуло.

— Неужели вы тот самый, — мои глаза полезли на лоб, — библейский персонаж? Главный враг Бога?

— Угу, тот самый, — отмахнулся мужчина, — надеюсь, автограф просить не будешь.

Кстати, где же мое гостеприимство? Угощайся! — В руках у мужчины возник огромный золотой кубок. Жидкость в нем горела синим пламенем, и из кубка валил дым.

— Эм, я пожалуй воздержусь! — мне совсем не хотелось пить этот странный напиток.

— Да ладно тебе! Это просто вино, оно так выглядит в моем мире!

— И все же удержусь, уважаемый… эээ… как вас называть?

— Можно просто Люцифер, все‑таки это мое первое имя.

— Угу! В общем, уважаемый Люцифер! Я, конечно, благодарен за вино и оригинальные декорации, — я обвел рукой пустыню, — но у меня там, в моем мире серьезная жестокая битва, на которой мне очень желательно поприсутствовать, хотя бы в целях самосохранения.