Люди и боги - Роман Суржиков

— Милорд, мы поставим горожан с белыми флагами на ступенях перед входом в управу. Вон там и там — искровые фонари, так что кайры сразу увидят флаги. Если б горожане действительно хотели упасть на колени, они бы сделали это здесь. Не на набережной — там слишком страшно. И не у храма — слишком далеко.

Губы Льда наметили тонкую ухмылку:

— А что еще здесь хорошо?

— Нет площади, улица не слишком широка. Все солдаты на ней увидят, что случится с Эрвином. Вы покажете им, кто истинный герцог.

— Где будешь ты?

Джо отбросил центральные окна управы: слишком хорошо их видно с улицы, в них не спрячешься.

— Вон там, в боковом окне левого крыла, под балконом. Балкон и колонна спрячут окно в тени, никто меня не увидит.

— Как будешь уходить? — спросил Лед.

Очевидно, на сей раз он ждал иного ответа. «Убегать не придется, кайры склонятся перед истинным герцогом…» Да, скорей всего, так и будет, но стоит проявить предусмотрительность.

— Милорд, я бы лучше подумал о том, как уйдете вы.

— Полагаешь, мне придется?

— Никак нет, милорд. Кайры не так глупы, чтобы не узнать в вас настоящего герцога!

Лед молча поднял бровь, ожидая продолжения.

— Но если вдруг, милорд, Темный Идо попутает мысли кайров, то знайте: в здании управы есть цокольный этаж, окна утоплены в землю. Нужно прорыть траншею от окна вперед и замаскировать. Если произойдет отклонение от плана, прыгайте в нее — и в подвал управы, а потом — черным ходом на Гимназическую улицу.

По приказу Льда они обогнули управу и зашли на Гимназическую. Узкая кривая улочка, небогатая прохожими. По одну сторону — тыльная стена управы, по другую — большой сквер, примыкающий к гимназии. Церквушка и два кабака стоят на краю сквера, укрытые тенью каштанов, обнесенные плотными живыми изгородями.

— Заметил парочку? — спросил Лед.

Джо заметил: двое соглядатаев свернули в сквер — и остановились в тени, косясь вослед Рихарду.

— Да, милорд. За живой изгородью.

— Ступай и прикончи их.

— Это агенты Перкинса, следят за порядком в городе.

Перкинс пожал плечами:

— Они — идиоты, раз шпионят за нами. Кретины мне на службе не нужны.

— Убей их, — повторил Лед.

Джоакин поиграл желваками.

— Не стану, милорд.

Он почти прозевал удар. Успел лишь немного отклониться, и кулак Льда угодил в ребро, а не под дых. Хрустнуло, заныло. Джо ударил в ответ — и был пойман за руку. Крутанулся, вырвался из хватки. Пригнулся — кулак прошел над макушкой. Прыгнул в сторону, уклонился от пинка. Атаковал… И вдох спустя стоял, прижатый к стволу каштана, а шею холодил клинком его собственный нож.

Лед спросил:

— Зачем мне нужен солдат, не исполняющий приказов?

Джо был на удивление спокоен. Не чувствовал страха: если уж Иону ему спустили… Не ощущал и досады: он знал, что не ровня Льду. Рихард старше, быть может, к его годам… Но сейчас Джо слабее, чего уж тут.

— Имею два аргумента, милорд.

— Внимательно слушаю.

— Во-первых, я поклялся в верности графу Шейланду, а он еще не передал меня под ваше командование. Во-вторых, я вступил в войну, чтобы убивать северян. Хотел бы резать уэймарцев — был бы с Ионой.

Лед выдержал пугающую паузу — и отпустил Джо, так и не заметив страха на его лице.

Когда они вернулись в замок, Лед сообщил графу:

— Место для встречи найдено. Стрелок выбран.

Шейланд сказал:

— Стрелок не тренирован. Я поручу Перкинсу его обучение.

— Нет, милорд, — возразил Лед, — я сам его обучу.

— Чем он привлек вас?

— Наличием силы воли. И желанием убивать членов моей семьи.

— Весомо, — признал граф. — Джоакин, на время обучения поступаете под командование Льда. Я выдам вам Перст Гарри Хога.

Лед сказал:

— У меня остался Перст Бобра. Отдать?

Мартин Шейланд, внимательно слушавший беседу, схватил брата за рукав:

— Вит, дай его мне!..

— Марти… — скривился граф.

— Ты же обещал! Все получили Персты — кроме меня!

— Братец, ты с Перстом будешь — как кабан в стекольном цехе.

Мартин часто заморгал, будто подумывал заплакать.

— Вит, ну ты же обещал… Я кровь уже выпил… Ты мне слово дал, в конце концов!

— Обещал, когда у меня будет Абсолют!

— Ну, он есть…

— Он не работает!

— И что с того, ну? Боишься меня с Перстом? Я тебя пристрелю? Случайно?.. Эх, Вит…

Мартин шмыгнул носом и подался прочь.

— Ладно, будет тебе Перст.

Начало июня 1775 г. от Сошествия

Море Мейсона; Мелоранж

Не место красит человека, а человек — место. Так говорят только на суше. На море всякий знает: самый лучший экипаж не украсит собою корыто. Команда и судно должны подходить друг другу и нравом, и опытом, и душою — как пара новобрачных. В случае с «Морской стрелой» именно так и сложилось, правда, отнюдь не сразу.

Шхуна «Морская стрела» сошла со стапелей третьей оркадской верфи девятнадцать лет назад. Ее заказал лично шиммерийский король в подарок любимой на тот момент альтессе. Более прочих его величество ценил в девушке такие черты: юность, быстроту ума, округлость форм и смоляную черноту волос. Король хотел, чтобы подарок отражал эти качества. Во имя юности любимицы он заказал новый корабль, а не купил бывший в ходу. Во славу ее гибкого ума он потребовал, чтобы шхуна вышла быстра и маневренна. О формах девушки напоминала округлая и пышная корма судна. А прекрасные черные волосы нашли отражение в особой древесине, завезенной с Фольты: она была темна, будто ночь. Половину парусов также окрасили в черный, вторую половину оставили белыми — чтобы судно не смотрелось слишком мрачно.

«Морская стрела» удовлетворила всем запросам его величества. Она вышла на диво красива, весьма маневренна даже с малым экипажем и завидно быстра как при попутном ветре, так и при боковом. Но за месяц до спуска шхуны на воду король с альтессою посетили театр. Давали драму, а девушка по ошибке назвала спектакль трагедией. Его величество благосклонно поправил ее, альтесса решила настоять на своем. Она осыпала короля аргументами, доказывающими, что на сцене развивается именно трагедия, а не что-либо иное. Обычно Первый из Пяти радовался остроумию альтессы, но на сей раз она пересекла малозаметную черту — и вместо умницы начала выглядеть упрямой ослицей. О чем король тут же сообщил ей. Девушка происходила из знатного рода и ощущала за собою право обидеться, коим и воспользовалась: встала и покинула ложу. Ночью она пришла в спальню его величества с расчетом уладить конфликт, но совершила новую ошибку — совсем уж непростительную: принесла «Голос Короны», в котором столичный театральный критик называл тот самый спектакль не драмой, а трагедией, как и говорила альтесса. Конечно, после этого она была отдалена и за все будущие годы только трижды разделила ложе с королем. Так и не подаренная «Морская стрела» перешла в ведение министерства флота.