Н. С. Хрущев. Воспоминания. Время. Люди. Власть. В 2 книгах. Книга 2 - Никита Хрущев

Еще при жизни Сталина я встречался с Петру Грозой. Он производил хорошее впечатление на Сталина, и тот симпатизировал ему. Это был уже немолодой и довольно оригинальный человек, не коммунист, но прогрессивный лидер. После войны он сам отказался от своей прежней собственности в пользу государства и раздал свою землю крестьянам. Хочу рассказать здесь о том, как Гроза осенью 1951 года решил отдохнуть в Сочи. В то время там отдыхал Сталин. Я не хотел туда ехать, но Сталин меня буквально потянул за собой. И Ворошилов находился там. Но он в ту пору уже никаким особым влиянием у Сталина или даже просто уважением не пользовался, а приехал туда сам, по старой памяти. За ним осталась прежняя дача с тех пор, когда он был наркомом обороны, он ее и строил. Она называлась «Холодный ручей», построена была с большими претензиями, по планировке несколько смахивая на Ливадийский царский дворец.

Я заранее знал, что туда приедет Гроза. Сталину это было приятно, что он неоднократно и подчеркивал за обедом. Все его ожидали. Я занимал дачу, по тем временам довольно скромную. Рядом жил Ворошилов. Сталин к прибытию Гроза тоже переехал в Гагры на «Холодную речку», где стояла хорошая дача: не один дом, а несколько. Сейчас там размещается дом отдыха. Вдруг звонит мне Сталин: «Вы где разместились?» Я сказал. «Да это же паршивая дача». Я говорю: «Нет, что вы, она очень хорошая и вполне меня устраивает, а нравится мне тем, что стоит у самого синего моря. А мы тут вдвоем с женой» (дети учились и поэтому оставались в Москве). «Я предлагаю переехать сейчас же со своими чемоданами на мою дачу № 1, в Сочи. Она гораздо лучше» (я знал это, ибо бывал у Сталина не раз и ночевал, а порою по нескольку суток проживал там). Я поблагодарил и отказался: «Зачем мне это? Да и далеко она от моря» (находилась в горах). «Вы всегда можете поехать, когда нужно, на машине к морю. Я предлагаю переехать. Чего вы живете в вашей задрипанной даче?» На этом разговор окончился, я передал его Нине Петровне. И ей, и мне вовсе не хотелось переезжать. Мы тут себя хорошо чувствовали. Домик уютный, нас он вполне устраивал. Я стал думать, почему столь настойчиво Сталин предлагает мне свою дачу, которая, конечно, ни в какое сравнение не идет с моей? Если я туда не перееду, это может быть им плохо расценено: на любезность ответил отказом. Потом мне будет очень трудно объясняться со Сталиным. А по-человечески он понимать никак не желал. Пришлось предложить жене: «Ладно, давай укладывать чемоданы, переедем туда».

Так мы и сделали, вызвали машину, взяли чемоданы и уехали. Это заняло минут 30. Разместились на новой даче. Она называлась «сталинская дача № 1». Но я отказался все же от дома, в котором жил Сталин, и поселился рядом, в доме для приезжих, тоже большом и роскошном.

Разместились мы, переночевали. Назавтра звонит Ворошилов: «Ты где?» – «На даче № 1». – «А я переехал на твою. Что за дача такая паршивая? Тут и муравьи, и вообще черт его знает что за условия!» – «А зачем ты переехал ко мне с хорошей дачи?» – «Сталин позвонил и порекомендовал немедленно занять твою». Только тут мне стало ясно, почему Сталин так упорно настаивал. Ему нужно было освободить роскошную дачу Ворошилова для Грозы. Теперь я понял сталинскую комбинацию. Он хотел произвести впечатление на Грозу и создать ему лучшие условия для отдыха. Конечно, проще было бы предложить Ворошилову сразу переехать на сталинскую дачу, Ворошилов был бы в восторге. Но тогда он попал уже в опалу у Сталина, и такое оказалось бы в какой-то степени возвращением милости. Сталин проделал более унизительную для Ворошилова перестановку, чем самолюбие последнего было уязвлено в высшей степени. С Грозой в тот раз я встречался мельком на обеде у Сталина. Позже с Грозой я встретился вновь после смерти Сталина, в Китае, на праздновании какого-то юбилея[272]. Гроза возглавлял румынскую делегацию. Там тоже произошла довольно беглая встреча.

Вскоре после войны началось выявление «врагов народа» в братских странах. Румыния тоже попала в этот водоворот. Арестовали Луку. Из него, бывшего рабочего, сделали «агента вражеской разведки». Напечатали даже какие-то книжонки в доказательство того, что он был разведчиком. У меня нет никакого доверия к тому обвинению. Настоящих доказательств добыть было нельзя, сфабриковать можно. Так потерял голову Лука. Была арестована и Паукер. Это стало большим потрясением для Дмитрия Захаровича Мануильского. «Честнейший человек! – говорил он мне. – Сама жизнь определила, на какой стороне ей стоять, и она твердо заняла позицию рабочего класса». Анна попала в тюрьму, потом была освобождена, но уже после смерти Сталина. Она заболела раком, и ей делали операцию. Бедная женщина, перенесшая не только физические страдания, а и моральные, в конце жизни была лишена партийного доверия. Я слышал при встрече с румынскими товарищами, как Деж разносил ее в пух и прах: якобы она не настоящий коммунист, преувеличивала свои способности и свою роль в румынском революционном движении, и прочее.

Еще среди румынского руководства видное положение занимали Киву Стойка, Апостол и Николае Чаушеску[273]. Все эти люди прошли школу тюрьмы. Чаушеску сейчас президент и Генеральный секретарь Коммунистической партии Румынии. Деж рассказывал, что Чаушеску сидел с ним в тюрьме. Чаушеску тогда возглавлял комсомол Румынии и был хорошим, стойким коммунистом. Он занимал хорошее положение, и Деж к нему питал особое уважение и доверие.