Пылающий мост - Виктория Угрюмова

– Под водой, под водой, – забубнил Ниппи. – Под водой! Не просто под водой, драгоценный мой, называющий себя капитаном Лооем. А на дне – в Шеоле. Я всегда говорю точно. Я всегда указываю местонахождение талисмана, если только могу его указать.

– Это правда, – подтвердила Каэтана. – Только как же я туда попаду?

– Возможно, мне удастся раздобыть талисман, и я попытаюсь поднять его на поверхность, – сказал А-Лахатал.

– Нет, – вмешался Змеебог. – Это точно невозможно. Талисман сведет тебя с ума. Не забывай, что сейчас ему будут помогать одиннадцать разгневанных братьев. Этого почти достаточно, чтобы перевернуть мир.

– Тогда что же делать? Представь себе, что Мелькарт найдет возможность каким-либо образом поднять его со дна. Либо там, на дне, отыщет свою новую жертву и помощника?!

– Кого отыщет? – недоверчиво спросил Траэтаона. – Кетуса, что ли?

– Если его самого, то это будет конец, – негромко произнес капитан Лоой. – Настоящий конец – неотвратимый и мучительный. Потому что мир не видел подобного чудища. И если найдется сила, способная поднять его на поверхность, которая заставит его обратиться против людей, то им не выжить. Кетус слишком огромен; и сам Йа Тайбрайя уступит ему дорогу, чтобы уцелеть.

– Очаровательный прогноз, – сказала Каэ.

– А ты-то откуда это знаешь, капитан? – поинтересовался Куланн, вглядываясь в изменившееся, побледневшее лицо Лооя. – Ты так говоришь, будто сам его видел. А вдруг это просто выдумка, сказка, придуманная теми же мерроу или шеолами, чтобы отпугнуть прочих от их крохотной страны? Не так уж у них много места в этом мире: возможно, они хотят оградить его от любых посягательств извне.

– Он не капитан, – пробормотал Ниппи, обращаясь к своей госпоже. – Он только тот, кто называет себя Лооем.

– Пожалуй, ты прав. Только не кричи об этом на всех перекрестках, погоди. Капитан Лоой, может, и сам не сознает, насколько он изменился. Дай ему возможность самому все понять и пережить.

– Только ради тебя, – пискнул неугомонный перстень.

– Что же касается остального, – Кахатанна повысила голос, – у меня есть одна догадка. Должна сразу предупредить, что она довольно-таки безумная, однако я надеюсь, что окажусь права. Только мне необходимо побыть одной в своем храме.

С этими словами она легко поднялась из-за стола и вышла из трапезной. Уже в дверях обернулась и приказала:

– Если появится Тиермес, немедленно ко мне. А еще я очень рассчитываю на твоих грифонов, Солнцеликий! Так что позаботься о них.

Когда Каэ скрылась из виду, ошарашенный Барнаба произнес:

– Редко удается видеть ее такой грозной. Большие события грядут и большие потрясения.

* * *

В Храме Истины было тепло и уютно. Зеленое пламя на каменном алтаре ворчало и мурлыкало, словно домашний кот, пригревшийся на руках своей хозяйки. Двери, многажды смазанные и вычищенные, тем не менее тихо поскрипывали, поддерживая беседу с госпожой. Мягко плескалась вода в прямоугольном бассейне с изумрудным дном.

Каэтана сидела на полу у ног своего собственного изображения, которое так часто вынуждено было исполнять вместо нее обязанности владычицы сангасоев. Изваяние вышло у скульптора довольно похожим на настоящую Интагейя Сангасойю, только более грозным, величественным и важным, нежели она была в жизни. Впрочем, с изваяниями всегда так – и тут уж ничего не поделаешь.

– Как ты считаешь, это мне не снилось, не грезилось? Я ведь правда могу дышать под водой?

Пламя потрескивало, соглашаясь.

Когда-то давно расщедрившийся Йабарданай, зная о том, как страстно, как неистово Кахатанна любит его родную стихию, преподнес ей подарок – способность не просто опускаться под воду, как умели делать его многочисленные родственники, но и жить там – что было доступно ему одному. Но дабы остальные не попросили того же и не обиделись, получив решительный отказ (не терпел Морской бог никого в своем лазурном королевстве), подарок этот просил сохранить в глубокой тайне. Каэ тогда клятвенно пообещала и клятву свою исполнила. Да так хорошо, что теперь не было ни единой живой либо бессмертной души, которая могла бы подтвердить сам факт его существования. А беда заключалась в том, что теперь она не помнила – было ли это на самом деле или являлось плодом ее воображения. Правда, до сих пор почти все ее озарения соответствовали действительности, но вот это самое «почти» немного угнетало Богиню Истины – пару раз она все же промахнулась. И ей вовсе не хотелось погибнуть из-за какой-то неточности в своих воспоминаниях. Тем более что Шеола находилась слишком глубоко, чтобы ее домыслы можно было проверить опытным путем.

Вот Каэ и взывала сейчас к своей божественной душе, пытаясь получить от нее многострадальной ответ на этот жизненно важный теперь вопрос.

– Это сущая правда, повелительница, – сказал кто-то тяжелым мужским голосом.

Как бы ни многогранна была Интагейя Сангасойя, но таким голосом она отродясь не разговаривала и потому ни на секунду не приняла его за свой. А пружиной взвилась на ноги, еще в прыжке успев выхватить свои верные мечи.

– Браво, – сказал Аннораттха. – Вы можете гордиться. Сам Вечный Воин редко делает такие прыжки.

– Спасибо за комплимент. Но позволь узнать, что ты здесь делаешь в такой час?

– Ничего особенного. Просто стараюсь полностью осветить волнующий вас вопрос. Помогаю разобраться досконально, если вы, конечно, позволите.

Каэтана внимательно разглядывала позднего гостя. Странная улыбка блуждала по ее лицу, и ресницы лукаво трепетали.

– Удивительное дело...

– Что? – встрепенулся Аннораттха.

– Удивительное дело, говорю. Последнее время в Салмакиде происходят не просто чудеса, что еще как-то объяснимо, но чудеса, которые пытаются скрыть от меня. А это уже противоречит всем писаным и неписаным законам – ведь хозяйка здесь пока что еще я. И мне эта скрытность не совсем приятна.

– А если чудеса тебе же на благо, великая богиня?

– Неважно. Помимо благодеяний существуют правила приличия. И иногда – запомни это, Аннораттха, – потребность в том, чтобы твое достоинство блюли выше потребности в помощи и милости, оказанной тем, кто относится к тебе свысока. Я ясно выразилась?

– Более чем ясно, госпожа. Рад, что ты осталась верна себе. Искренне рад.

– Я тоже рада, странный ты человек. А что, сиреневые моря и зеленые закаты тебя уже больше не привлекают?

Аннораттха удивленно на нее взглянул:

– Так ты все знаешь?

– Всего не знает никто. А вот ты второй раз во мне ошибаешься. Конечно, отец, было бы странно, если бы я тебя не узнала с первого взгляда. К тому же ты так старательно избегал встречи со мной, что я поневоле заинтересовалась таким таинственным персонажем.

Барахой, великий Древний бог, уселся на какой-то мраморный пьедестал и расхохотался. Он смеялся до слез, вытирая их пышным рукавом синей рубахи, размазывая по лицу. На несколько секунд ему удавалось утихнуть, но потом он снова принимался смеяться, еще сильнее, еще безудержнее.