Огонь и вода - Салма Кальк

Потом ещё поели, и она даже начала немного улыбаться. Сама отрезала ему кусочки мяса и сыра, наливала вино в кубок. Он сразу ей сказал – не надо второго, пьем из одного, мы же теперь – того – вместе, да?

Накормил, напоил, потом ещё сказок рассказал, и уложил спать, сколько ж можно-то. Сам лёг рядом, и обнял её. Пусть привыкает.

Правда, она что-то мяукнула тихонечко о том, что у её родителей разные спальни, но вот ещё – слушать всякие глупости, хватит уже. Вообще она необыкновенно разумна, и не к лицу ей повторять всякое, хоть бы и за родителями.

- У ваших родителей, принцесса, своя жизнь, а у нас с вами – своя. Как сами решим – так и будет. Как нам с вами будет хорошо. Хотите сейчас остаться одной? А зачем тогда замуж, скажите? Я вам настолько нехорош?

- Вы мне… очень хороши. Мне не с чем сравнить, но… всё хорошо, господин герцог.

- Какой, к дьяволу, господин герцог? Меня зовут Годфри. А тебя – Катрин. Близкие люди зовут меня – Рыжий, я не обижаюсь. Ты тоже можешь... Росинка.

- Почему Росинка? – вдруг открылись невероятные серые в полутьме глаза.

- Потому что такая… как на листе этой твоей лилии. Вот, смотри, хотел утром подарить, но сейчас тоже можно, - он дотянулся до поясной сумки и достал брошь.

Цветочек – прямо как те, что он ей из озера вытащил. И на одном лепестке – дивный камень, и мастер сказал, что его нужно не полировать как все делают, а огранить, чтоб сиял, и тогда выйдет самое то, что вашей милости надо. Его милость ни хрена не понял, но когда в руки был выдан результат, то Рыжий увидел – да, это оно. Сверкающая в солнечных лучах капелька на лепестке цветка.

- Какая красота, - она смотрела то на брошь, то на Рыжего. – Благодарю… тебя.

- Я бы тебе прямо сейчас прицепил, госпожа моя и супруга, да спать будет неудобно.

- Я положу под подушку… можно?

- Да куда хочешь, правда, - он поцеловал её в кончик носа. – И давай уже спать, что ли.

И когда на рассвете кто-то, больно умный, застучал в дверь и что-то захотел – Рыжий разве что послал этого ретивого по матушке, потому что нечего тут мешаться. А сам обнял свою Росинку и снова провалился в сон.

Глава сорок первая, в которой герои осматривают старинный дворец

Катрин стояла на площади святого Ремигия перед Пале-Вьевилль и смотрела на огромный дом с уважением. Он оказался больше отцовского – в два или в три раза. И что, вот в нём – жить?

Она привыкла контролировать небольшие пространства. В отцовском доме это были её комнаты – три, спальня, ванная и гостиная, и так с детства. После окончания школы она жила в съёмных квартирах – тоже небольших. Но… стать хозяйкой вот этого невероятного дворца? Он же больше Лимея!

Но утром, после сна о свадьбе древних Годфри и Катрин, как-то само собой вышло, что они с её Годфри собрались и отправились смотреть на наследство его предков.

- Посмотришь, оценишь, - сказал Годфри. – Может быть, тебе придёт в голову какая-нибудь хорошая мысль об этом доме. Понимаешь, я вообще не могу сообразить, с какой стороны к нему подступаться. Но, наверное, это следует сделать. Давно пора. Фамильное имущество должно быть нашим активом, помощью и поддержкой, а не балластом.

Катрин совсем не понимала, как такое имущество может быть активом – очень уж много вложений оно требует. И с изрядной долей скепсиса она вошла в высокие двери – никакого привратника или консьержа, только магические запоры, заклинание основано на крови владельца.

- Ты тоже сможешь открывать замки рукой, но – если я всё правильно понимаю, после свадьбы, - сказал Годфри. – Разве у твоего отца не так?

- У моего отца привратник на воротах, - пожала она плечами.

- Доходы твоего отца внушают уважение, - Годфри преувеличенно вежливо кивнул ей. – Наверное, если бы я остался служить в Легионе, то к концу жизни заработал бы на это вот всё. Или нужно что-то придумать. Вообще, у дядюшки Готье дом приличный, ему никакой реставрации не надо, может быть, нужно поставить ему ультиматум, что с доходов пора приводить в порядок мой дом, а всё остальное – потом?

Катрин вошла в огромный тёмный и прохладный каменный холл, и упёрлась взглядом в два портрета. Всё, как говорил Вьевилль – древний маршал Годфруа и его супруга, принцесса Катрин. Она приблизилась и подняла голову – портреты высели высоко и были написаны в полный рост, оба.

Маршал – с седыми кудрями, в алом с золотом.

Принцесса – с золотыми волосами под драгоценным чепцом, в синем платье, и на руке у неё – вот ведь! – явно то же самое кольцо, что не снимала со вчера Катрин.

- Они прекрасны, правда? Хоть и прорва лет прошла, - Годфри подошёл, встал рядом, обнял её за плечи.

- Да, - согласилась она.

- И какими же они были при жизни, если умудряются пробираться в наши сны и сейчас!

- Почему же пробираться? Может нам просто сниться… что-то?

- Не обязательно руководство к действию? – усмехнулся он.

- Да. Просто сны.

- Конечно, может быть и так. Но мне приятно чувствовать такого рода связь поколений. В общем, спасибо, предки, - он помахал им руками.

Катрин показалось, что на долю мгновения губы маршала с портрета дрогнули в усмешке… наверное, показалось.

- Усмехаются, - вздохнул Годфри.

- Тебе тоже показалось?

- Я знаю, что некоторые портреты так умеют. У Саважей в доме есть такой портрет – там изображён тот герцог, который был маршалом Наполеона, и его супруга. Когда ходишь по гостиной, в которой он размещён, кажется, будто они наблюдают за тобой. И подмигивают, и одобряют или не одобряют. Нынешние Саважи то и дело ходят посмотреть.

- А ты откуда знаешь? – недоверчиво глянула Катрин.

- Доводилось получать приглашения пару раз, - усмехнулся Годфри. – И я непременно позову их на свадьбу, понимаешь? Это очень важные для меня люди – генерал Саваж и его сестра. С господином герцогом, их отцом, я встречался, конечно, но меня ему разве что представили. А вот их