Лжедмитрий Второй, настоящий - Эдуард Успенский

Всех их принудил отступить один небольшой, хорошо организованный отряд немцев. И огромную роль играли сторожевые отряды Скопина-Шуйского, расположенные на всех перекрестках крупных дорог.

Понтус Делагарди со своими ландскнехтами отправился в Москву, а Скопин-Шуйский задержался в Александровской слободе, куда стягивались его небольшие отряды.

Молодой Скопин-Шуйский пользовался невероятной любовью русских, всех – от нищих крестьян до богатейших бояр.

Братья Ляпуновы, Захарий и Прокопий, – руководители рязанского дворянства – предложили ему возложить на себя корону и взять в свои руки государство.

Скопин отверг это предложение и даже ничего не сообщил о нем своему дяде Шуйскому. Но Шуйскому донесли, Шуйский забеспокоился.

Мать Михаила Скопина Елена Петровна Скопина-Шуйская прислала в Александров настороженное письмо.

…Я просто наказываю тебе не возвращаться в Москву. Здесь ждут тебя звери лютые, пышущие злобой и змеиным ядом.

И царь не любит тебя, и особенно братья его. Царь, того гляди, умрет, он уж совсем старенький, и они надеются получить после него престол. Детей у него нет и вряд ли появятся. Едино только кто со стороны поможет.

А уж как тебя не любят их жены, и подумать страшно!..

Воевода не придал этому значения.

12 марта Москва торжественно встречала своего освободителя – князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского.

У городских ворот его ждали бояре, высланные от царя с хлебом-солью. Гудели колокола. А народ, встретив его за городом на Троицкой дороге, приветствовал шумными криками, падал ниц и бил челом за избавление от врагов.

Царь Василий Иванович со слезами обнял племянника, благодарил его и честил дарами.

– Спаситель! – говорил Шуйский. – Даром что молод, а как умен! Чувствуется шуйская кровь.

Бояре один за другим давали пир в честь воеводы и его сподвижников.

Но Скопин-Шуйский за всеми пирами не забывал ратных дел и посылал отряд за отрядом для перекрытия перекрестков самых главных западных и южных дорог острожками, которые сильно затрудняли передвижение и любые маневры польских и казацких отрядов.

На очередной пир Скопина пригласил князь Воротынский Иван Михайлович.

– Приходи третьего апреля крестить сына! Бог послал на мои-то годы. Пусть почувствует твердую руку.

Отказаться было сложно, да к тому же после полугодового похода молодому князю на людей хотелось посмотреть и себя показать.

На крестины приехала жена Дмитрия Ивановича Шуйского Екатерина Григорьевна – дочь Малюты Скуратова. Она должна была быть крестной матерью.

– Хочу посмотреть на молодого полководца. Говорят, диво как хорош!

После крестин и после стола Екатерина Григорьевна поднесла своему родственнику чару с вином и попросила пить за здоровье крестника.

Он осушил чашу до дна. Тотчас он почувствовал себя дурно, а через две недели скончался. Москва сразу поняла, чьих это рук дело.

Чернь бросилась к дому Дмитрия Шуйского с дрекольями и топорами:

– Утопить! Колесовать!

– Выпустить кишки!

Только ратные люди, посланные старшим Шуйским, защитили его дом от народной ярости.

Вой и плач раздались вокруг погибшего героя. Его похоронили в Архангельском соборе рядом с гробами царскими.

А от Шуйского отпали многие северные люди и целые северные города. Те дружины, которые с трудом собрал и обучил Скопин-Шуйский, перестав верить в московского царя, разошлись.

* * *

«Город Гоша, ясновельможной жене пана Казимира Меховецкого панне Яне.

Ясновельможная панна!

Выполняя поручение, данное мне Вашим верным другом и слугою А. С., продолжаю описывать последние московские события.

Странная моя московитская судьба занесла меня в стан государя Русии Дмитрия Ивановича в город Калугу. Здесь я, к великой печали моей, узнал, что друг мой и мой учитель Альберт Скотницкий, который долгие годы был телохранителем и другом государя Русии Дмитрия I, был убит по ложному доносу в Калуге зимой 10 года.

Еще с большей печалью я узнал, что господин его, Ваш муж Казимир Меховецкий, тоже погиб, будучи зарублен людьми польского князя Романа Рожинского. Кажется, самим князем Рожинским.

На сегодняшний день этот проклятый Польшей и Русией князь умер, причем какой-то очень нехорошей смертью.

Все-таки я продолжаю описание последних событий, происходящих в этой несчастной, многострадальной и наказанной Богом стране.

Гетман Жолкевский под Можайском наголову разбил под Москвой войска Василия Шуйского, которыми командовал его бездарный брат Дмитрий.

С другой стороны к Москве подошел из Калуги Дмитрий II. Его прислужники пришли к „москве“ и сказали: „Вы оставите своего царя Василия, и мы тоже оставим своего царя Дмитрия. Всей землей изберем нового царя и вместе выступим против Литвы“.

Москвичи обрадовались и 17 июля 10 года подняли мятеж.

К царю был послан князь Воротынский Иван Михайлович с „заводчиками“. Главным из них был Захарий Ляпунов. Он сказал Шуйскому: „Долго ль из-за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго от тебя не делается. Сжалься над нами, положи посох царский. А мы уж без тебя как-нибудь о себе промыслим“.

Царь Шуйский на это вытащил было нож, но Захарий Ляпунов закричал ему: „Не тронь меня! Вот как возьму тебя в руки и сомну всего!“

Они отобрали от Василия Ивановича знаки царского достоинства и вывезли его с супругой на его старый боярский двор.

Когда же они пришли к Даниловскому монастырю к тушинцам, они узнали, что обмануты. „Тушинцы“ предложили им признать царем Дмитрия. Тогда они быстро поняли, что московскому государству с обоих сторон стало тесно.

Тогда же, 24 июля, в Москву вошли войска гетмана Жолкевского. И царем московским был объявлен королевич польский Владислав.

Тем временем под Калугой, где я нахожусь, под гнев царя Дмитрия попали немцы. Войска Дмитрия несколько раз были жестоко разбиты отрядом Понтуса Делагарди. Дмитрий поклялся, что ни одного немца не оставит в живых за то, что они всегда радуются при его поражениях, в то время как русские плачут.

Ему пригнали всех немцев из Козельска, 52 человека мужчин, женщин и юношей. Их вели и день и ночь на расправу в Калугу. И он велел привести их всех к Оке и утопить. Про жену свою Марину он сказал:

„Я отлично знаю, что она со своими немецкими девками будет просить за своих поганых немцев, я ей на это не пойду. Они сегодня же умрут, не будь я Дмитрием. А если она слишком будет досаждать мне из-за них, я прикажу и ее тоже бросить в воду вместе с немцами“.

С большим трудом царица вместе с пастором Мартином Бером добилась помилования несчастных. Только благодаря тому, что Дмитрий раскаивался о бессмысленном убийстве воеводы своего любимого – Альберта Скотницкого.