Агафонкин и Время - Олег Радзинский

– Только мне и дел, – сказал Мансур. – Сам помоешь, когда вернешься.

Сорган-Шира приоткрыл глаза, чуть разлепив веки. Абааhы, пославший его за Темуджином, начал бледнеть, словно был соткан из болотного тумана. Он таял, исчезая из Наземного царства людей Орто Дойду, возвращаясь к себе домой – в Нижний мир. “Все, – понял Сорган-Шира, – сейчас заберут”. Он видел боковым зрением, как двое других демонов подходят к телеге, и зажмурил глаза, шепча заклинание-тарни о спасении – без особой надежды.

– Иннокентий, – попросил Агафонкин, – велите ему открыть глаза и посмотреть на листок.

Олоницын перевел. Сорган-Шира не посмел ослушаться: открыл глаза и посмотрел на длинный узкий листочек в руке у стоящего рядом молодого круглоглазого чутгура.

– Пусть запомнит этот листок, – продолжал Агафонкин. – Пусть запомнит во всех деталях.

Он проткнул гладкую зеленую поверхность листка указательным пальцем и показал старику рваную дырку. По ее краям ползла красноватая букашка.

– Запомнил, акх? – спросил Олоницын.

Сорган-Шира кивнул и закрыл глаза. Он почувствовал легкое прикосновение к рукаву халата и шелест теплого ветра.

Тишина.

Сорган-Шира долго сидел с закрытыми глазами, ожидая смерти. Он думал, что должен сначала умереть в Орто Дойду, чтобы перенестись в Нижний мир. “Умер уж, наверное, – решил наконец Сорган-Шира. – И не почувствовал даже”. Он прислушивался к звукам царства демонов, но не слышал ни их тягучих голосов, ни страшных криков, ни рычанья людоедов-шолмосов, населявших Аллараа Дойду. Сорган-Шира набрался мужества и открыл один глаз.

Озерцо-болото, камыш и напившаяся плохой, нечистой воды влажная осока. Его лошадка потянула арбу вбок, наклонившись, хватая рваными губами траву, чмокая и присвистывая от захваченного с травой воздуха. Над болотцем пролетела рябая выпь и, решив не оставаться в этих местах, пропала за рощей. У подернутой цветной ряской воды кружилась мошка.

Он был один: демоны ушли в Нижний мир. Или это и был Нижний мир – зеркальное отражение Наземного царства? Где же тогда чутгуры? Обернулись камнями? Спрятались в деревья? Укрылись в степном ветре? Сорган-Шира еще раз огляделся.

Он добрался до сельдузского кочевья поздней ночью, распряг уставшую лошадку, напоил ее и пустил пастись. Старшие дочери проснулись и принялись варить чай, Чилаун продолжал спать, зарывшись в косматую кошму. Сорган-Шира смотрел, как девочки возятся у огня в центре юрты, и никак не мог решить, настоящие они или тени. Он не был уверен, в каком он мире.

Долго после того дня Сорган-Шира ждал, что однажды жизнь вокруг подернется зыбкой рябью, как стоячая вода под ветром, и он увидит, что живет в Нижнем мире, что его овцы – лишь тени овец, а сын Чилаун – мираж, чутгурский обман. Он часто трогал сына – убедиться, что настоящий.

Время шло, и постепенно Сорган-Шира начал верить, что живет в Орто Дойду и чутгуры навсегда ушли в Нижний мир, не забрав его с собой. Так и было – до сегодняшнего дня.

Смола кипела крупными пузырями, собираясь густой пеной по краям котелка. Далеко к востоку – за извилистой рекой Хилок, спешащей домой к озеру Иргень – веселилась гроза: небо в той стороне отблескивало алыми сполохами, горело костром. Или это чутгуры праздновали возвращение в Наземное царство?

Он почти подъехал к лагерю Темуджина, когда остановился в степи помочиться. Сорган-Шира встал за телегой, думая о том, как его встретит молодой хан: они не виделись почти пять лет. Ветер нес, подбрасывал желтые капли, Сорган-Шира обтер руки о халат и тут понял, что не один: воздух чуть закрутился теплой воронкой, стал плотнее, и слева от него – за спиной – сгустилась тень. Он обернулся и увидел чутгуров.

Их было двое, старые знакомые: молодой круглоглазый и монгол со шрамом. Они были в тех же черных дээл, как и девять лет назад – у болота. И сами были те же.

Кругоглазый улыбался. Он крутил в пальцах узкий длинный листок с дыркой посередине. Круглоглазый протянул листок Сорган-Шира.

– Скажите ему, это тот же листок, что я сорвал тогда у болота, – сказал Агафонкин. – Что мы – повелители времени. Хозяева вечности.

Олоницын перевел. Сорган-Шира смотрел на красноватую букашку, ползшую по краям ворсистой дырки. Букашка расправила невидимые крылья, поднялась в воздух и пропала в полуденной синеве. Сорган-Шира кивнул.

Он сделал все, как велели чутгуры: довез их до лагеря молодого борджигинского хана и заверил сторожащих ставку нукеров, что с ним приехали важные гости. Оба чутгура замотали лица цветными тряпками: были видны только глаза. Монгол объяснил, что никто, кроме Темуджина, не может видеть их лиц. Нукеры выслушали и посадили гостей у костра пить чай: хан был занят приготовлением к утреннему бою.

Их провели в большую, застеленную хайндарскими коврами юрту, когда воздух стал гуще от неожиданно вылившейся в день тьмы, как суп становится черней, если в него добавить баранью кровь. Молодой хан сидел на кошме, глядя в огонь. Перед ним на приступке стояла нетронутая пиала с кисло пахнущим айраном.

Чутгуры размотали тряпки, открыв лица, и Сорган-Шира вздрогнул: демон-монгол выглядел как повторение Темуджина – его двойник. Если б не белый рваный шрам на левой щеке чутгура, нельзя было бы сказать, кто из них сын Есугэя.

“Оборотень, – понял Сорган-Шира. – Взял себе лицо Темуджина. Зачем?”

Он поклонился хану борджигинов и сказал, как велели:

– Темуджин, сын Есугэй-багатура, пришедшие со мной – посланники Хухэ Мунхэ Тенгер, Великого Повелителя Неба, освободившего тебя из плена. Они пришли с миром.

Сорган-Шира закрыл глаза, ожидая, что сейчас Тенгри его убьет – за ложь: пришедшие были чутгуры, он был в этом уверен, но боялся сказать. Струсил, предал дружбу Темуджина.

– Иннокентий, – попросил Агафонкин, – спросите, где юла, которую ему доверил Хухэ Мунхэ Тенгер. Пока не говорите, что мы пришли ее забрать.

Он решил не морочиться с процедурой Выемки: спрашивать Темуджина его имя и прочее. В конце концов его сюда послал не В, и формально он не был обязан следовать процедуре: в этом Событии Агафонкин был не Курьер, а просто Агафонкин. Посланец хмельного бога Тенгри, Повелителя Неба и проч.

– Алексей, – Олоницын кивнул на Темуджина, – вы видите, как мы с ним… Что мы с ним…

– Вижу, – улыбнулся Агафонкин. – Близнецы-братья. Как Ленин и партия. Сейчас посмотрим, кто более матери-истории ценен.

Олоницын собрался, подыскивая нужные монгольские слова. Он не помнил, как будет “юла”.

– Великий Хан, – сказал Олоницын, – мы пришли от Властителя Неба – Бир Тенгер. – Он старался говорить короткими фразами – так было меньше вероятности ошибиться. – Бир Тенгер – Единый Бог. Он хочет знать, где его подарок. Он дал тебе подарок у воды.