Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт

— Толкуют, что это дело рук Черных магов с Отшельничьего, — говорит Хелисс, ставя чашку рядом с высокой кроватью. — Они украли дождь.

— Не верю я в это, — выдыхает герцог. — Просто жаркий год. А когда Креслин был здесь, дождей выпало… больше… чем за весь прошлый год. Позаботься о том, чтобы следующим кораблем на остров отправили жалованье.

— Все сделаю, дорогой, все сделаю, — она снова кладет ладонь на вспотевший лоб. — Но тебе нужно отдохнуть.

— Отдых, отдых… Я только и делаю, что отдыхаю.

Хелисс убирает руку. На ее пальцах дрожат красновато-белые огоньки.

Герцог лежит с закрытыми глазами и хрипло кашляет.

— Спи спокойно, дорогой. Спи спокойно, — говорит Хелисс и, повернувшись к сидящей на табурете у окна девушке, добавляет: — Если ему что-нибудь понадобится, пошли за мной. Стражи знают, где меня найти.

— Да, госпожа.

Герцог снова заходится кашлем, но Хелисс уходит из комнаты больного, не обернувшись.

С террасы, обращенной к югу, открывается вид на простирающееся до пыльного горизонта высохшее плато. Восточный Океан тих, и волны едва облизывают песок под террасой.

Креслин уныло смотрит на ведра и коромысло, представляя, сколько воды придется ему опреснить за сегодняшний день для нужд цитадели и горстки обосновавшихся на Краю Земли беженцев. Мегера утверждает, что ему не следует отвлекаться на примитивный физический труд, а таскать воду — занятие именно такое.

— Креслин, — тихонько зовет Мегера, вышедшая на утренний свет из дома босая, в одной тонкой сорочке.

«Интересно, чего она хочет?» — думает он.

«Ну вот, неужели сразу заметил? — морщится она. — Будь ты проклят…»

Но раздражения в этой мысли нет, разве что чуть сожаления.

— Прости, — произносит он.

— Завтра причалит «Грифон».

— И?..

— На борту будут Алдония с Линнией.

— Ты хочешь, чтобы они поселились здесь?

— Я обещала.

— В каком гостевом доме?

— Ты не… спасибо.

Она обнимает его так, что ради этого стоит пожертвовать любыми удобствами. Его руки проскальзывают под сорочку и гладят ее обнаженную спину.

— Креслин!..

«…Нет! Не сейчас…»

Он прижимает ее к себе, но тут же отпускает.

«…ты… слишком вольничаешь… всегда…»

— У тебя всегда одно на уме.

— Не всегда. Только когда ты рядом.

Она качает головой и поправляет сорочку, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Я… это… — начинает Креслин лишь ради того, чтобы прервать молчание и сменить тему. — Я знаю, что ты беспокоилась насчет Алдонии.

— Она будет рада, — говорит Мегера с улыбкой, отчасти развеивающей его опасения.

— В том, что ее обрадует встреча с тобой, я не сомневаюсь, она тебе предана. Но будет ли она рада увидеть меня?

— Конечно. Она как-то сказала мне, что в душе ты добрый.

— И ты ей веришь?

— Конечно, нет. Ты еще не изменился до ТАКОЙ степени, суженый, — шутливо говорит она, но под этим подтруниванием кроется беспокойство.

«…почему она все еще…»

«…неужели он не понимает…»

«…никогда не хотел… и она знает… люблю ее… никогда не причинял боль…»

Креслин утирает неожиданно взмокший лоб и вперяется взглядом в камни террасы, чтобы отогнать от себя мысленные образы Мегеры.

— Суженый!

Он поднимает глаза.

Слезы, текущие из ее глаз, проделали бороздки в успевшей налипнуть на щеки вездесущей красноватой пыли.

— Я не хотела… Обними меня.

Креслин заключает ее в объятия, стараясь ни о чем не думать. Так же, как и она. В этом, равно как во многом другом, они едва ли могут обмануть друг друга.

Мегера позволяет ему разомкнуть объятия первым.

— Схожу за водой для нас, — говорит он ей.

— А потом? Что будешь делать сегодня?

— Искать новый колодец. Клеррис уверяет, что где-то за верхними полями должна быть вода. Это всяко лучше, чем смотреть, как все вокруг сохнет и погибает. А ты чем займешься?

— Попрактикуюсь на клинках — и в стекольную мастерскую. Авлари сделал бокал, очень хороший. Но мне еще не всегда удается добиться нужного качества. Часть стекла дает трещины.

— Но…

— Знаю. Укрепить его гармонией можно, только это не решит всех проблем.

Креслин соглашается. Ни ему, ни ей не под силу решить все проблемы, хотя с этим порой трудно смириться. Он пересекает террасу и берется за коромысло.

Креслин щурится от солнца. Позади него, у восточной оконечности пристани, пришвартован корабль, недавно получивший имя «Звезда Рассвета». На мачтах еще нет парусов. На палубе бывшей хаморианской военной шхуны работают с полдюжины моряков. К пристани подогнаны фургон и подвода. В нескольких шагах от юноши стоит взвод, стоящий наполовину из солдат, наполовину из стражей. Они пришли, чтобы помочь разгрузить шлюп.

— Груз тяжелый, — замечает юноша, приметив глубокую осадку подходящего к причалу «Грифона».

— Ни капельки, — возражает Мегера, не сводящая глаз со стоящей на палубе темноволосой женщины. За спиной путницы действительно легкая ноша — переносная колыбелька с младенцем.

— Я о корабле.

— Иногда ты невыносимо серьезен, — фыркает, глядя на него, Мегера.

Он качает головой и ухмыляется ей в ответ. Бок о бок они ждут, когда «Грифон» пришвартуется к тяжелой каменной тумбе.

Фрейгр приветственно машет с мостика, но остается у штурвала, пока матросы сворачивают паруса и спускают сходни.

Алдония спускается со шлюпа первой — несмотря на колыбель с ребенком за спиной, она едва ли не сбегает по сходням и опускается на колени у ног Мегеры:

— Милостивая госпожа…

Взяв служанку за руку, Мегера помогает ей подняться.

— Наконец-то я здесь, — выдыхает Алдония. — Какое счастье!

Креслин с Мегерой, одновременно подумав о пожухлых от жары холмах и пробегающих рябью по склонам волнах жары, переглядываются. Мегера поднимает бровь.

— Я ценю твои чувства, Алдония, но здесь вовсе не райский уголок.

— О, для меня это рай, милостивая госпожа. Жизнь в Монтгрене была… впрочем, мне не следует жаловаться: герцог был добр ко мне, пока не заболел.

— А потом? — доброжелательно интересуется Креслин, но тут раздается детский плач. Алдония достает из колыбельки дитя с рыженькими волосенками и принимается баюкать дочурку, приговаривая: