Мировая история - Одд Уэстад

Но не будем забегать слишком далеко вперед; к тому времени в Римской империи произошли огромные изменения, требующие объяснений. Одним из источников нажима, стимулирующего их, был рациональный динамизм монархии Сасанидов. Второй исходил от варваров, обитавших вдоль границ по Дунаю и Рейну; причину переселения народов, двигавшего ими в III веке и после, следует искать в протяженном развитии, и оно не так важно, как его результат. Эти народы становились все более упорными в своих намерениях, действовали большими массами, и в конце концов им пришлось позволить осесть внутри римской территории. Здесь их сначала использовали в качестве солдат, призванных защитить империю от других варваров, а затем переселенцы постепенно начали прибирать к рукам управление самой империей.

В 200 году все это было еще в будущем; тогда уже не оставалось сомнений, что внешний нажим будет только нарастать. Самыми активными в этом варварскими племенами были франки и аламанны с Рейна и готы из низовий Дуная. Начиная приблизительно с 230 года легионеры империи изо всех сил пытались их сдержать, но война на два фронта дорого обходилась римлянам; сложные персидские дела в скором времени принудили одного из императоров пойти на уступки аламаннам. Когда его ближайшие преемники к персидским трудностям добавили свои собственные разногласия, готы воспользовались потенциально выгодной ситуацией и вторглись на территорию провинции Мёзия, расположенную непосредственно к югу от Дуная, в 251 году мимоходом покончив там с одним из императоров. Пять лет спустя франки переправились через Рейн. Аламанны последовали их примеру и дошли до Милана. Племена готов овладели Грецией, совершили набег на Азию и царства Эгейского бассейна с моря. На протяжении нескольких лет европейские защитные валы варвары преодолевали повсюду и одновременно.

Масштаб вторжений варваров не поддается оценке. Они вряд ли когда-то могли выставить войско численностью больше 30 тысяч воинов. Но такой численности противника в одном конкретном месте для императорской армии было уже слишком много. Ее основу составляли новобранцы из иллирийских провинций; соответственно, ситуацию переломили сменявшие друг друга императоры иллирийского происхождения. В историю они вошли по большей части как толковые полководцы и к тому же отличились интеллектуальной импровизацией. Они умели верно определять приоритеты; главные опасности исходили из Европы, и в первую очередь следовало заниматься именно ими. Благодаря союзу с Пальмирой у них получилось выиграть время и отдохнуть от Персии. Расходы сократились; из задунайской провинции Дакии они ушли в 270 году. Организацию армии поменяли таким манером, чтобы создать боеготовые мобильные резервы на каждом угрожаемом направлении. Все это ставится в заслугу Луцию Домицию Аврелиану, которого в сенате заслуженно называли «воссоздателем Римской империи». Но заслуги его перед империей дорого ей обошлись. Если трудам этих иллирийских императоров не суждено было пропасть даром, тогда требовалось более основательное переустройство всей системы, и такую цель перед собой поставил Гай Аврелий Валерий Диоклетиан. Он зарекомендовал себя храбрым воином и теперь решил восстановить относящуюся к эпохе Августа традицию. А получилось у него полное преображение империи.

У воина Диоклетиана проснулся гений крупного администратора. Не обладающий богатым воображением, он отличался превосходной хваткой, когда дело касалось организации и принципов управления государством, любовью к порядку и умением подбирать нужных людей, а также доверять тем, кому можно было делегировать полномочия. К тому же Диоклетиан был энергичным человеком. Столица Диоклетиана находилась там, где оказывалась императорская свита; она перемещалась по всей территории империи, останавливаясь на год там, на парочку месяцев здесь, а иногда только на день или два в одном и том же месте. Сам смысл реформ, проводившихся при его дворе, заключался в расчленении империи, предназначенном для того, чтобы оградить ее от опасностей внутренних распрей между претендентами на престол из отдаленных провинций, а также от перенапряжения административных и военных ресурсов. В 285 году Диоклетиан назначил соправителем Максимиана (Марк Аврелий Валерий Максимиан Геркулий) и вверил его заботам западную часть империи по линии от Дуная до Далмации. Двум этим августам впоследствии присвоили титул цезарей как коадъюторов; теперь им предстояло помогать друг другу и в случае необходимости наследовать престол. Тем самым создавался вариант упорядоченной передачи власти по наследству. Фактически механизм престолонаследия в соответствии с замыслом Диоклетиана использовался всего лишь один раз при его отречении и отречении его соправителя. Однако практическое разделение системы управления империей на две имперские структуры не отменялось. После этого времени всем императорам приходилось мириться с таким разделением, даже когда номинально оставался один лишь император.

В дополнение к этому появилась совершенно новая концепция императорской канцелярии. Титул принцепс больше уже не использовался; императоров стали назначать военные, а не сенат, и им все подчинялись на условиях, напоминавших полуобожествление царского сана восточных дворов. На практике они действовали через пирамиду власти бюрократии. «Епархии», подчиненные непосредственно императорам через их «викариев», включали области, намного меньшие по размеру и приблизительно вдвое более многочисленные, чем были раньше. Монополия сенаторов на власть правительства ушла в историю; звание сенатора теперь символизировало лишь общественное отличие (принадлежность к состоятельному сословию землевладельцев) или обладание одним из важных бюрократических постов. Сословие эквитов исчезло как таковое.

Военное ведомство тетрархов, как назвали данную систему государственного управления, подверглось значительному укрупнению (и поэтому удорожанию) по сравнению с установленным изначально Августом учреждением. От теоретической мобильности легионов, глубоко пустивших корни в своих долгое время существовавших гарнизонах, пришлось отказаться. Армию на границах теперь разбили на подразделения, часть которых постоянно оставалась в местах своего расположения, в то время как остальные подразделения преобразовали в новые мобильные отряды, меньшей численностью, чем прежние легионы. Снова вводится обязательная воинская повинность. На ратную службу призывалось около полумиллиона мужчин. Их управление полностью отделялось от гражданского правительства провинций, от которого когда-то военные были неотделимы.

В результате получилась система, выглядевшая не совсем так, как ее себе изначально представлял Диоклетиан. Она в значительной мере обеспечила восстановление военной мощи и стабилизацию ситуации, но требовала громадных затрат. Платить за армию, в течение столетия увеличившуюся по размеру вдвое, должно было население, которое к тому времени уже начинало сокращаться. Бремя налогов не только подрывало лояльность подданных империи и поощрило казнокрадство; оно к тому же потребовало строгого контроля мер социального развития в том плане, чтобы сохранить существовавшую налоговую базу. Пришлось принять драконовские меры по пресечению миграции населения; земледельцев, например, обязали остаться там, где их зарегистрировали в ходе переписи. Еще один знаменитый (хотя совершенно очевидно провальный) пример состоял в попытке отрегулировать оклады и цены по всей империи через их замораживание на определенном уровне. Такого рода меры, как и усилия по привлечению большего объема налоговых поступлений, означали укрупнение аппарата государственной службы, и по мере соответствующего роста числа административных работников конечно же то же самое происходило с накладными расходами правительства.