Горячий снег - Юрий Бондарев

На уголке фотокарточки белыми буквами: "Сочи, 1938год". "Почему он сохранял именно эту фотокарточку? Значит, девочка -его дочь? Есть ли в документах фотокарточка его жены? А что это добавит,объяснит? Нет, не могу смотреть, не могу узнавать подробности его жизни послеего смерти! Почему мы всегда хотим узнать о человеке после его смерти больше,чем знали при жизни?"

– Товарищ командующий…

Он отнял руку от лба - басовито трещал в блиндаже зуммервысокочастотного аппарата, телефонист, сняв трубку, смотрел на Бессонованесмело приглашающими глазами, говоря шепотом:

– Вас, товарищ командующий, из штаба фронта.

– Да, да… Сейчас. Да, да…

Его локоть дернулся по столу, он на ощупь поискал палочку,прислоненную к краю, оперся и под взглядами находившихся в блиндаже встал ввяжущей и густой, как тина, тишине, палочка при его движении к аппаратускрипнула; трубка, нафетая ладонью телефониста, была теплой, живой, но в нейвибрировали, шуршали тихие звуки пространства, беспредельно текущей пустоты, иБессонов с необоримым желанием разбить это молчание и в блиндаже и в трубкезаговорил:

– У телефона пятый.

– Одну минуту, товарищ пятый. Передаю товарищу первому.

На том конце разделенного ночью пространства трубку быстропередали, и затем другой голос, наполненный крепостью жизненных соков здоровогои занятого неотложными делами человека, произнес с возбуждением:

– Петр Александрович, здравствуй! Ну как, лапти приготовил?Бороду отрастил? Зипун кушаком подпоясал?

Это был командующий фронтом: мягкий украинский акцент,мягкое "г", южная певучесть в произношении - Бессонов узнал его. Онине были еще на "ты", и это новое, неофициальное обращение по телефонунесколько стеснило Бессонова, оно простотой своей что-то отнимало у него,лишало некой независимости хотя бы в начальном общении, а командующий фронтом,легко с ним заговорив, будто с давним однокашником, вопросом своим в полушуткунамекал, что армия Бессонова считалась на положении "окружаемой".

Но Бессонов, ни в коей степени не расположенный в ту минутудаже к полушутке и не сумев перейти на "ты", ответил:

– Бритву, по старой привычке, вожу с собой, товарищпервый. А лаптями и зипуном начальник тыла не обеспечил. О положении нашем имелвозможность донести вам, товарищ первый, два часа назад.

– Знаю, изучил, одобряю! - засмеялся раскатистокомандующий, не восприняв сухость и официальность тона Бессонова. - Так воткакие дела, Петр Александрович! Теперь, считаю, легче вздохнешь.Северо-западнее тебя соседями введены в прорыв четыре танковых корпуса, успешнопродвигаются с целью уничтожения оперативных резервов, выходят во фланг и тылгруппы армий "Дон"… Вот как все складывается. Твои соображенияодобряю. Если с лапками увязли - пришло время. Начнешь после уточнений. Приказполучишь. А за то, что выстояли, от души жму руку тебе и Виталию Исаевичу!Кстати, обрадую тебя: вечером был звонок от "гэко", интересовалсяположением твоей армии, удовлетворен и торопил…

В штабе фронта еще ничего не знали. В штабе фронта Веснинеще жил и был нужен, Юго-Западный и Воронежский наконец прорвали посленеудачной попытки оборону немцев и ввели в прорыв танковые корпуса. В Ставкеинтересовались, были удовлетворены и торопили. Он предполагал, что положениемармии будут интересоваться…

Бессонов держал трубку, влипшую во влажные пальцы, и,мнилось, еще вдыхал солоновато-железистый запах крови, исходивший от влажногобурого комка орденов и документов в носовом платке, от любительскойфотокарточки, на которой капризно круглились губы худенькой девочки.

– Что замолчал, Петр Александрович? Чем обеспокоен?Возражай, коли другие соображения есть, послушаю. Что у тебя? Проситьчего-нибудь хочешь? Твой дотошный Яценко уже все выпросил. Загребущий мужик утебя Яценко!

– Разрешите вас прервать, товарищ первый, - сказалБессонов ссохшимся голосом. - Не имею права не доложить вам… Член Военногосовета Виталий Исаевич Веснин три часа назад убит по дороге в танковый корпус.

– Ка-ак так убит? Да ты что? Что ты мне говоришь? -всколыхнулся крик командующего на том конце провода и тотчас сполз до шепота: -Каким образом? Что ты мне докладываешь?

Бессонов повторил:

– Я докладываю, товарищ первый, что Виталий ИсаевичВеснин убит в станице по дороге в танковый корпус.

– Убит? Веснин? Значит, не уберегли члена Военногосовета! Разве ты не знал, что он непременно в каждое пекло лезет?.. Не знал?Сдерживать его надо было, смотреть в оба глаза! Какого золотого человекапотеряли, а!.. Вот чего уж не ожидал, никак не ожидал! Как снег на голову! Дачто у тебя за охрана? Куда смотрели?

– Прошу не упрекать меня, товарищ первый. К сожалению,это уже не поможет. Ни вам, ни мне. - Бессонов помолчал. - Разрешите короткодоложить дополнительные соображения к моему донесению?

– Каким же это образом, Петр Александрович, произошлотакое? Убил ты меня! Насмерть убил!..

– Разрешите, товарищ первый? Прошу меня выслушать.

– Да, говори. Докладывай. Слушаю тебя. Бессонов жесткопереключился, ушел от разговора о Веснине - недоставало душевных сил повторятьподробности его гибели. И он стал докладывать, не считая нужным объяснять то,что к исходу дня в связи с обстановкой в дивизии Деева, рассеченной немецкимитанками, он готов был к круговой обороне, более всего опасался этого (как иВеснин, который, в отличие от него, не скрывал опасения), но все-таки нерискнул бы и тогда решительно "пошевелить" и распылить по бригадамтанковый и механизированный корпуса, предназначенные для контрудара. Он сказалтолько, что пришла пора подвижных соединений, вчера Гот использовал своирезервы - это подтвердил пленный немецкий майор, офицер связи, - и наноситьконтрудар надо сегодня же утром, до того, как они возобновят активность насеверном берегу. Не упустить время, не дать им передышки и сначала внезапнымконтрударом танкового и механизированного корпусов без обычной артподготовкисбить немцев с плацдармов, пока не перегруппировались…

– Почему без артподготовки? Чего достигаешь? - спросилкомандующий. - В артиллерию, что ли, не веришь?

– Немцы хорошо знают, что артподготовка - это своегорода предупреждение о наступлении. Артиллерия скажет свое слово, когда танкиуже выйдут на рубеж атаки.

– Обсудим, - сказал командующий. - Добро. Посоветуюсь спредставителем Верховного. Получишь приказ… Так что же это Веснина, а? Какимобразом? Вконец расстроил ты меня, Петр Александрович, своим сообщением. Вот иодин теперь принимаешь решение. Без члена Военного совета. Очень верил он втебя, знаю, хотя и… не прост ведь ты, скажем прямо, Петр Александрович! Ох, непросто с тобой одну кашу есть!