Женщина в белом - Уилки Коллинз

Я заколебалась, боясь, что мое появление может показаться неуместным и назойливым. Я попыталась сказать об этом миледи, но она меня не слушала. Она ухватилась за мою руку и заставила меня спуститься с ней вниз. Когда я открыла дверь в столовую, она прижалась ко мне, чтобы не упасть, так она была слаба.

Сэр Персиваль сидел за столом. Штоф с красным вином стоял перед ним. Когда мы вошли, он поднес бокал ко рту и осушил его до дна. Заметив сердитый взгляд, который он бросил на меня, я попыталась извиниться за свое невольное вторжение.

— Уж не думаете ли вы, что здесь происходит нечто таинственное? — вскричал он вдруг. — Будьте уверены, что здесь ничего ни от вас, ни от кого-либо другого не скрывают. Все делается в открытую! — Выкрикнув эти странные слова, он снова наполнил свой бокал и обратился к леди Глайд с вопросом, что ей от него нужно.

— Если моя сестра была достаточно здорова, чтобы отправиться в путь, значит, и я могу ехать, — сказала миледи более решительно, чем раньше. — Я пришла умолять вас, сэр Персиваль: поймите мое беспокойство за Мэриан и разрешите мне последовать за ней сегодня же дневным поездом.

— Вы должны подождать до завтра, — возразил сэр Персиваль, — и, если завтра не получите письма с отказом, можете ехать. Думаю, что отказа не будет, поэтому я сегодня же напишу Фоско.

Он произнес эти слова, подняв бокал и глядя через него на свет, вместо того чтобы смотреть на леди Глайд, как этого требовала вежливость. В продолжение всего разговора он ни разу не взглянул в ее сторону. Признаюсь, такая невоспитанность со стороны такого знатного джентльмена произвела на меня весьма тягостное впечатление.

— Но зачем же писать графу Фоско? — спросила удивленно миледи.

— Для того чтобы он встретил вас на вокзале, — сказал сэр Персиваль. — Он встретит вас в Лондоне, и вы переночуете в доме вашей тетушки в Сент-Джонз-Вуде.

Рука леди Глайд задрожала, и она еще крепче ухватилась за мою руку — я так и не поняла почему.

— Нет никакой надобности, чтобы граф Фоско встречал меня, — сказала она. — Я не хочу останавливаться на ночь в Лондоне.

— Вы должны сделать это. Вы не можете проделать весь путь отсюда до Кумберленда за один день. Вы переночуете в Лондоне, но я не желаю, чтобы вы останавливались в отеле на ночь одна. Фоско предложил вашему дяде, чтобы вы переночевали у него в доме, и дядя ваш дал свое согласие. Вот письмо к вам вашего дяди. Я хотел передать вам письмо еще утром, но забыл это сделать. Прочитайте, что пишет мистер Фэрли.

Лэди Глайд с минуту смотрела на письмо и вдруг вложила его в мои руки.

— Читайте вслух, — сказала она слабым голосом, — я не знаю, что со мной. Я не могу читать сама.

Это была всего только коротенькая записка, написанная так небрежно, что я изумилась. Помнится, в ней стояло: «Дражайшая Лора, приезжайте, когда хотите. Остановитесь переночевать у вашей тетушки. Огорчен известием о болезни дорогой Мэриан. Ваш любящий дядя, Фредерик Фэрли».

— Но я предпочла бы не заезжать к ним! Я предпочла бы не останавливаться в Лондоне на ночь! — сказала миледи, перебивая меня и не дожидаясь, пока я кончу читать записку. — Не пишите графу Фоско! Умоляю вас, не пишите ему!

Сэр Персиваль снова наполнил свой бокал, но так неловко, что вино разлилось по столу.

— Мое зрение что-то ослабело, — пробормотал он про себя странным, глухим голосом.

Он медленно поставил бокал на стол, снова наполнил его и осушил залпом. Боюсь, вино бросилось ему в голову, ибо он выглядел и разговаривал очень странно.

— Прошу вас, не пишите графу Фоско! — настойчиво и серьезно молила леди Глайд.

— А почему бы нет, хотел бы я знать? — вдруг крикнул сэр Персиваль так яростно, что мы обе испугались. — Где вам подобает остановиться в Лондоне, как не в доме вашей тетушки, как это советует сделать вам сам мистер Фэрли? Спросите у миссис Майклсон, прав ли я!

На этот раз сэр Персиваль бесспорно был прав, и я не могла возразить на его предложение. Я сочувствовала леди Глайд во всех других отношениях, но не могла разделять ее несправедливого предубеждения против графа Фоско. Я еще никогда не встречала леди, занимавшую такое высокое положение в обществе, как леди Глайд, и которая была бы до такой степени во власти плачевных предрассудков по отношению к иностранцам. Ни записка ее родного дядюшки, ни растущая досада сэра Персиваля не оказывали на нее, по-видимому, никакого влияния. Она твердила, что не хочет останавливаться на ночь в Лондоне, и продолжала умолять своего мужа не писать милорду графу.

— Хватит! — грубо сказал сэр Персиваль, поворачиваясь к нам спиной. — Если у вас самой не хватает здравого смысла, чтобы понимать, что лучше, за вас приходится думать другим. Мы уже обо всем условились. Оставим это! Вам придется поступить так же, как поступила мисс Голкомб…

— Мэриан? — повторила с изумлением миледи. — Мэриан ночевала в доме графа Фоско?!

— Да, в доме графа Фоско. Она провела там вчерашнюю ночь, чтобы немного передохнуть по дороге в Лиммеридж. Вам придется последовать ее примеру и поступить, как вам приказывает ваш дядя. Завтра вы переночуете у Фоско, как сделала ваша сестра. Я не желаю больше слушать никаких возражений. Не препятствуйте моим решениям! Не заставляйте меня раскаиваться в том, что я вообще вас отпускаю!

Он вскочил на ноги и вдруг вышел на веранду через открытую стеклянную дверь.

— Простите меня, миледи, — шепнула я, — но мне кажется, нам лучше не ждать здесь возвращения сэра Персиваля. Боюсь, что он слишком разгорячен вином.

Я увела ее из столовой. Она шла со мной устало и безучастно…

Как только мы снова очутились в безопасности наверху, я сделала все, что было в моих силах, чтобы успокоить миледи. Я напомнила ей, что в письме к ней и к мисс Голкомб ее дядя мистер Фэрли безусловно считал нужным, чтобы она поступила так, как ей предложили. Она согласилась с этим и даже сказала, что оба письма типичны для эксцентрического характера ее дядюшки, но ее опасения за мисс Голкомб, ее необъяснимый ужас перед милордом графом и нежелание провести ночь в его доме оставались прежними, несмотря на все мои доводы. Я сочла своим долгом возразить против необоснованных предрассудков миледи по отношению к милорду графу, что я и сделала с большим достоинством и с подобающей моему положению почтительностью.

— Простите меня за вольность, миледи, — сказала я под конец, — но, как сказано в писании, — «по делам их познаете их». Я считаю, что доброта и заботливость милорда графа в продолжение всей болезни мисс Голкомб заслуживают нашей благодарности и уважения. Даже серьезные разногласия милорда графа с мистером Доусоном происходили на почве чрезмерного внимания милорда графа к мисс Голкомб.

— Какие разногласия? — спросила миледи с внезапно пробудившимся интересом.

Я рассказала ей про неприятные обстоятельства, при которых мистер Доусон отказался от дальнейшего пребывания в нашем доме, — я сделала это тем охотнее, что с неодобрением относилась к утаиванию сэра Персиваля от леди Глайд всех этих недоразумений.