Могила для 500000 солдат - Пьер Гийота

— Господин генерал, ваш завтрак накрыт.

Генерал поднимает голову, проводит рукой по члену мертвого светловолосого солдата:

— Вот мой завтрак.

И он погружает голову между ляжек солдата.

— Господин генерал, священник вас ждет.

— Пусть уходит, Бог подо мной.

Кмент видит зайца, бежит за ним, швыряет в него камни; один из камней попадает в голову, заяц падает на песок, Кмент оглушает его ударом кулака. Заяц дергается, перебирает лапами в воздухе. Кмент разжимает его челюсть, раздирает ее, вырывает язык, съедает его, сидя на песке под высоковольтными проводами; вокруг блестят насекомые. Кмент слышит голос, выплевывает заячий язык, взбирается на скалу, прячется, скорчившись, зад раздирают колючки; подходит Джохара, Кмент спускается со скалы, подходит к девушке, обнимает ее за талию; травы и камни горят у них под ногами:

— Драга взял меня силой.

— У Бежи есть вертолеты.

Пурпурники пролетают сквозь верхушку кедра, сотрясая ветви:

— Он вернулся к мадам Лулу.

Кмент задирает платье девушки, гладит ее потные ляжки, липкое влагалище.

— Драга — мой брат. Ты не должна плакать. Ложись на песок.

Кмент укладывает Джохару на горячий песок, поднимает голову девушки к восходящему солнцу:

— Смотри на солнце, пока не ослепнешь.

Он ложится рядом с ней, ласкает ее живот, задирает платье до пупа; в тростниках ползают, свистят змеи, их следы переплетаются на белом песке; в глубине долины кричат обезьяны, они прыгают в реку, спариваются в пыльной листве. Кмент ласкает груди Джохары, восходящее солнце сушит и жжет их. Джохара закрывает от жгучего солнца кольцо в губе. Над изумрудным морем поднимается ветер, он впрыскивает в воду фиолетовую кровь, орошает брызгами кусты тамариска, катит кости, куски дерева и веревки по пустынным пляжам.

Молодые офицеры, капитаны, лейтенанты, младшие лейтенанты в полдень собираются у погреба, в котором заперт Ксантрай, они клянутся убить генерала и разогреть сердце войны. Ксантрай стонет, лежа в крови Тивэ.

Генерал этим утром купается в море; сопровождающие его десантники ласкают его в теплой воде.

Солдаты смотрят на молодых офицеров, жуют резинку, пожимают плечами; другие спят на своих тюфяках, орущие транзисторы опрокинуты между ног. Джип губернатора рассеивает солдат и офицеров; губернатор выходит из машины, поднимается по лестнице КП, толкает дверь пустого кабинета; в маленькой смежной комнате на кровати он находит голого до пояса генерала; расстегнутые штаны и стоящий член склонившегося над ним солдата скользят по его животу:

— Ваше превосходительство, какая приятная неожиданность!

Генерал, произнося эти слова, сплевывает сперму солдата; солдат нагнул голову и смотрит на губернатора из-под мышки:

— Генерал, вы смещены со своего поста. Приказ пришел из метрополии. Я арестую вас до решения военного совета.

— Мои солдатики взбунтуются, я хорошо кормлю их, я их люблю, я — их жена, их невеста. Правда, Вильдфрай?

Генерал целует солдата в губы, губернатор смотрит на висящее на умывальнике полотенце, измазанное спермой и слюной; солдат переваливается через генерала, укладывается рядом с ним, генерал ласкает его твердый член, торчащий из ширинки; губернатор выходит, генерал переваливается на солдата:

— Вильдфрай, он увидел полотенце, как припухли твои губы! Красив ли я? Не двигайся, я хочу сохранить твой пот на моей коже; твой член встает между моими ляжками, как солнце между двумя холодными реками. Красив ли я? Лижи мой соленый пот; твои веки тают под моими губами; жить на твоем животе, есть, спать, пить, ты держишь мой член, я — твой, поток моей спермы блестит в лунных лучах на твоем животе; я вижу цепочку на твоей шее, браслеты на твоих запястьях, на твоих лодыжках, на твоих ляжках, цепочку на твоем члене; мой язык лижет твои стриженые волосы, приглаживает ресницы и брови, волосы в паху и подмышками; по улице проходит вереница рабов; с тяжелым сердцем оглядывают они незнакомую страну и эту площадь, куда их привели на заре и поставили в начерченные мелом прямоугольники; и ты дрожишь подо мной, ты узнаёшь их запах и мольбы; в тени мои губы ищут твой рот, но ты отворачиваешь голову от моего лица; твой живот скользит и вздымается подо мной; я беру твою голову ладонями, прижимаю ее к своим губам, я давлю своим телом на твой живот, на твои ляжки, ты стонешь, твоя голова поворачивается к окну, к восходящему солнцу; по прилавкам мясников скользит легкий бриз, прогоняя запах разлагающейся плоти; торговец кричит; набедренные повязки, лохмотья, колпаки твоих братьев дрожат на ветру, таблички бьют их по груди; ты вырываешься, звенят твои кольца и браслеты, но мой пот понемногу заливает их; по мере того, как поднимается в небе солнце и пустеют начерченные мелом прямоугольники, ты успокаиваешься в холодном поту, ты засыпаешь, теперь я могу разбудить тебя одним движением бедер и, лежа на твоем животе, приказать тебе любить меня, напрячь твое сонное дрожащее тело…

…Плоть, серебро, золото, ногти, зрачки, зубы сверкают на разоренной простыне. Твои губы, розовые на загорелом лице, обнимают мой член, твоя слюна пенится на его коже, твои губы волнуются, ощущая приближение спермы; мои яйца прижимаются к твоим щекам, катаются по твоему горлу. Я — пес, козел, волк, мой хвост ласкает твою грудь, мой язык вылизывает твои волосы; ты, ты — щенок, твой член краснеет в пыли; он — солдат, он возводит саманную стену вокруг твоих бедер; я хочу откусить его зубами, посмотреть, как освободятся от груза твои яйца; где ты его потерял? Кто тебе его оторвал? Я бегу во вражеский лагерь, я вижу тебя в толпе, ты присел на корточки в траве, твои ляжки в крови: «Оставь меня. В детстве я днем и ночью завязывал сандалии моего хозяина, ты не можешь купить меня; хозяину, чтобы исцелиться, нужна моя кровь.

— Кто ты? Откуда ты пришел?

— Меня звали Вильдфрай, я родился в семье охотников на медведей, в волосы моих отца и матери вплелась медвежья шерсть. В последний день зимы мой отец приковал цепью к столбу в середине зала самую послушную из медведиц; моя мать печет пироги, сестры умащивают себя благовониями, я слышу их смех на краю люка; я облокотился на лестницу между полом зала и открытым люком; по моей меховой набедренной повязке прыгают блохи; моя мать руками, покрытыми сахаром и вареньем, месит синеватое тесто; через приоткрытую дверь я вижу цветочки, дрожащие на снегу; мой отец обвязывает медведицу веревками и цепями; я спускаюсь, выхожу в деревню, мои ноги в башмаках из плетеной соломы взметают легкий пахучий снег; вокруг леса с начала зимы появляются следы неведомых зверей; я вхожу в лес, спотыкаюсь о кусок железа, поднимаю его, отношу отцу, отец опускает глаза, выбрасывает кусок железа в снег; медведица открывает и закрывает бледные глаза, ее дыхание согревает мою грудь; я иду в хижину девушек, зову их, поднимаю кожаную завесу; мой член твердеет; девушки, сидя и лежа в полутьме, шьют праздничные одежды, я сажусь среди них, касаясь волосами обитой шкурами стены хижины; девушки поднимают на меня глаза, опускают их, смеются, толкаются локтями; одна из них колет мое плечо иглой, я хватаю ее руку, потом лицо; соломенные башмаки на моих ногах со скрипом сгребают белый песок, рассыпанный на подстилках из шкур и ивовых прутьев; мой член натягивает меховую набедренную повязку; я целую девушку в губы, я кусаю кольцо из слоновой кости, продетое в ее ноздри, я целую темную сонную воду ее глаз; другие девушки гладят меня, тянут за ногу, за руку, за волосы, за набедренную повязку; ночью пол в зале залит кровью, медведица с высунутым языком висит на столбе; все едят пироги; медведица вся утыкана стрелами и оперенными иглами. Ночью неведомые звери выходят из леса, они давят хижины, крутящимися ногами раскидывают вышивки, пироги, ножи, медведицу, лестницу, я бросаюсь в угол, но рука в перчатке хватает меня, поднимает в воздух; утром, связанные, сбитые в кучу, мы идем по снегу, мои плечи замерзли, моя набедренная повязка покрыта росой, на ногах — окровавленная солома; мои отец и мать, навсегда умолкшие, идут передо мной; вышивки девушек волочатся по снегу; железные звери гонят нас перед собой к реке; мужчины, вышедшие из их чрева, загоняют стариков кнутами в ледяную воду; железные звери плывут по зеленой воде между льдин, мы привязаны к их спинам; солдаты хватают девушек за ноги, заваливают их, вливают им в рот вино, развязывают веревки и втаскивают их в чрева зверей, смеются и пищат; перед заходом солнца они кидают нам между ног куски мяса; присев на корточки, мы поднимаем его, раздираем зубами; пташки слетают к нам на плечи, клюют мясо из наших ртов…