Соло - Джил Мансел

…………………………………………..

Все произошло за какие-то пять секунд. Для Тессы, которая все это наблюдала, эти пять секунд показались бесконечно растянутыми в замедленной съемке. Вот Антония спокойно стоит и, держа в руке бокал, смотрит на картину «Вечеринка». А вот уже без всякого предупреждения она нагнулась, сняла туфлю с левой ноги и, качаясь, сделала шаг вперед. Каблук-шпилька разбил стекло и пропорол дырку в центре холста. Кто-то закричал. По всему залу эхом разносился резкий звук, издаваемый каблуком-шпилькой, который Антония протягивала вниз, распарывая холст и царапая подкладную доску. Настала ужасающая напряженная тишина, которую нарушила сама Антония, которая, чтобы лучше рассмотреть результат своей работы, сделала шаг назад, и стекло захрустело у нее под ногами.

Эдам настиг ее первым, его обычно красное лицо сейчас побелело от ярости. Не доверяя свои чувства словам, он просто схватил Антонию и чуть ли не понес ее в сторону выхода.

«Вот так!» — гордо думала Антония. Это как раз то, что надо было сделать, чтобы дать Россу понять, что он не может просто так отречься от нее, когда ему удобно. Выражение на лице Тессы стоило всего этого.

— Росс тебя не любит! — крикнула она громко, чтобы слышали абсолютно все. — Он любит меня, он всегда любил меня…

Огромная соленая ладонь Эдама заткнула ей рот. Антония попыталась его укусить, но не смогла. Через несколько секунд они уже добрались до дверей, выходящих на террасу. И Антония с облегчением увидела, что Росс стоял прямо за дверями. «Все в порядке, он здесь, все будет хорошо…»

— Я вызову полицию, — сказал угрюмо Эдам, но Росс помотал головой.

— Еще чего не хватало! Это ведь выставка Тессы, давай ради нее не будем вмешивать сюда полицию, по крайней мере, пока.

Росс схватил руку Антонии, нельзя сказать, что нежно, но все-таки это было лучше, чем медвежий захват Эдама Перри. Антония была снова в состоянии дышать, она покосилась на Росса и улыбнулась ему, когда он повел ее в сторону оранжереи.

— Я знала, что ты поймешь.

Он открыл дверь, затолкал ее внутрь, запер дверь за собой и покачал головой. Взгляд его темных глаз, в которых смешались злость и полное непонимание, заставил ее содрогнуться.

— Я ничего не понимаю, — проговорил Росс медленно, — я не знаю, какого черта ты тут затеяла. Ты что, сошла с ума?

— Нет, не сошла. — Антония, дрожа, бессильно рухнула в плетеное кресло. Почему он не понимает ее? Почему он не успокаивает ее, почему не обнимет ее и не говорит, что все будет в порядке? — Не сошла, — не унималась она, и на глазах ее появились слезы. — Я тебя люблю.

Абсолютно растерявшись и одновременно разозлившись так, что еле сдержался, чтобы не ударить ее, Росс быстро отвернулся.

— Не говори такие чудовищные глупости.

— Это не глупости, — всхлипнула Антония, открыла сумочку и начала рыться в ней в поисках носового платка. — И ты меня любишь. Мы были счастливы, пока эта не появилась. Она все испортила. А затем, когда Ричард у… умер, ты вернулся ко мне и мы были сча… счастливы снова. Ты ее не любишь. Ты не можешь ее любить… Это подло!

Все шло наперекосяк. Антония даже не могла найти носового платка. Все еще отчаянно роясь на дне сумочки, она вдруг нащупала маленькую коричневую бутылочку со снотворным, которое прописал ей доктор после смерти Ричарда.

— Ну, если ты действительно так думаешь, — насмешливо ответил Росс, — тогда ты точно сошла с ума. Боже мой, ты вваливаешься сюда, портишь выставку Тессы и хочешь, чтобы я еще и одобрил все, что ты наделала?

Он по-прежнему стоял к ней спиной. Не долго думая, Антония отвернула крышечку, высыпала содержимое бутылочки на ладонь. Тут, наверно, таблеток двадцать, но они такие гладкие, ромбовидные и удивительно легко глотаются. Кто-то оставил нетронутый бокал вина на столике рядом с ней, значит, будет чем запить эти таблетки. Когда Антония заглотила снотворное, слегка поперхнувшись от горечи, она улыбнулась сама себе. «Теперь Россу придется что-нибудь сделать. Ему придется показать, — думала она со все возрастающей гордостью, — что он меня любит».

— Послушай, — сказала она, стараясь говорить как можно более непринужденно. Когда он обернулся, она протянула ему пустую бутылочку. — Я только что приняла эти таблетки. Все.

— Ну и хорошо, — спокойно ответил Росс, — будем надеяться, что они подействуют.

— Мне очень жаль, что так случилось. — Тесса не могла сдержать дрожь, она накинула пиджак Эдама на плечи и запахнула его вокруг себя и Оливии. — Но я не могла там оставаться. Это, наверное, нелогично? Да черт, мне плевать, если это нелогично, мне уже надоело терпеть и изображать понимание. Эта проклятая Антония делает то, что хочет! А как поступает Росс? Бежит за ней, оставляет меня одну, и я выгляжу полной дурой!

Холли не знала, что и сказать. Она никогда не видела, чтобы Тесса так злилась. Холли тоже озябла, но у Эдама был только один пиджак. По крайней мере, в машине они согреются.

Эдам открыл дверцу и помог Тессе с Оливией залезть на заднее сиденье.

— Куда хочешь поехать? К себе в домик?

— Куда угодно, — ответила Тесса, скрипя зубами, которые никак не прекращали стучать. Затем она закрыла глаза рукой и покачала головой. — Нет, прости, но не могли бы мы просто подождать здесь несколько минут? Может быть, Росс отделается от нее, может быть, он будет искать меня… Я не могу исчезнуть, не дав ему знать…

— Естественно, — сказал Эдам, заметив, что Оливия, слава богу, уснула. — Не извиняйся. Мы будем ждать столько, сколько тебе нужно.

…………………………………………..

— Повтори, что ты сказала, — велел Росс, понимая, что ситуация может действительно оказаться очень серьезной. Он мог справиться с бурей слез, за последние месяцы он сделался к ним практически не восприимчив, но эта новая, незнакомая ему ранее маниакальная эйфория приводила в ужас. Антония была безумно рада, чрезвычайно гордилась тем, что она сделала. И она ясно дала понять, что если он ей сейчас не поможет, то не поможет уже никто.

— Таблетки могадона, штук сорок, — соврала Антония, улыбка ее была радостной, но речь уже начала делаться неразборчивой. Парацетамол… штук тридцать. Я их приняла перед тем, как сюда приехать. Ну, и как много мне пришлось выпить? Восемь или девять бокалов вина, может быть, больше. Я могу умереть, милый, прямо здесь, в твоей прекрасной оранжерее. Тогда ты сможешь вспоминать меня каждый раз, когда будешь заходить сюда…

Росс прекрасно помнил симпатичную сестру одного из своих школьных товарищей. Когда ее бросил жених, она приняла пятнадцать таблеток парацетамола, и дело приняло скверный оборот, так как, сама того не подозревая, девушка приняла смертельную дозу. Действие лекарства было медленным и незаметным: на следующий день она сидела на койке в больнице, держала за руку своего неверного жениха и смеялась над своей собственной глупостью. А через два дня отказала печень, и через неделю девушка умерла.