Предатель рода - Джей Кристофф

Мысли об опасности исчезли, когда кортеж Хиро с треском остановился у края променада. Ряд моторикш замыкал большой паланкин, который катился на танковых гусеницах и формой корпуса напоминал стаю рычащих золотых тигров. На их спинах, на массивном, богато украшенном двухместном диванчике, устроилась пара, которую все ждали. Лорд Тора Хиро был великолепен в своих белоснежных доспехах о-ёрой: лицо он спрятал под маской рычащего тигра, а искусственную руку протянул к ликующей толпе. Но не этот потенциальный сёгун нации привлек внимание Мичи, заставил ее преобразиться и вызвал вспышку гордости в груди.

Йоритомо-но-мия раскусил предательство своей сестры за несколько часов до своего убийства и в ярости избил Первую дочь почти до смерти. Но вот она. Наблюдает за своим народом. Всё еще дышит, а прах ее брата покоится в гробнице под дворцом. Вот это сила. Сила, благодаря которой она смогла восстать над роскошью и привилегиями и возродиться. Признать страдания народа за стенами дворца. Устремиться к лучшему. Сила говорить «нет».

– Аиша, – прошептала Мичи.

Первая дочь была красавицей, воспеваемой поэтами. Женщиной, вылепленной из алебастра и укутанной в тонкий черный шелк. Ее лицо напудрили жемчужно-белой пудрой, а проницательные глаза обвели черной как ночь тушью. Аиша носила респиратор в виде тигриной морды, а волосы ее были замысловато заплетены и уложены при помощи золотых заколок. Алое платье украшал волнистый узор из цветов лотоса и бродящих тигров, поднимавшихся к высокой горловине и сложному колье из золота и драгоценных камней. Хиро переплел свои пальцы с ее и поднял руки, приветствуя ликующую толпу. Молодому даймё приходилось притворяться, но в венах Аиши текла кровь Казумицу. Она была последним осколком могущественной династии, живой нитью, связующей их со славным прошлым Шимы. За это люди и любили ее.

Она сидела, полная достоинства, безупречная, неподвижная, глаза ее блуждали по обожающей ее публике, и в них отражались искры фейерверков. Ее сиденье окружали члены гильдии, которых Мичи раньше видела редко. Это были женщины с осиной талией и длинными, как у насекомых, хромированными конечностями за спиной. Их глаза светились красным, на груди стучали мехабаки.

Хиро выпустил руку своей невесты и сошел с паланкина в окружении целого моря одетых в белое железных самураев. Толпа как один упала на колени. Даймё Феникса и Дракона выступили вперед и низко поклонились сначала леди Аише, затем ее жениху. Хиро накрыл свой кулак ладонью и поклонился в ответ.

– Благородные даймё Харука-сан, Шин-сан, Шу-сан, – сказал Хиро. – Моя невеста, Первая дочь Казумицу, и я приветствуем вас в Кигене и смиренно благодарим вас за то, что вы почтили своим присутствием наши свадебные торжества.

Харука мрачно кивнул. Тогда заговорил Шин, и голос его звучал мягко и сладко, как свежая слива:

– Даймё Хиро. Наши сердца радуются. До нас доходили слухи, что вы заручились поддержкой Элиты Казумицу…

Шу взглянул на железных самураев и продолжил последнюю фразу брата:

– Но мы не могли в это поверить.

– Но почему же, достопочтенный Шу-сан?

– Честно говоря, благородный Хиро-сан, – ответил Шин, – мы ожидали, что каждый из них совершил бы сеппуку, чтобы восстановить свою честь, после того как их Сёгун был убит обычной девчонкой.

Над толпой внезапно повисло тяжелое, как камень, молчание, по краям побежал тревожный шепот. Бусимены переглянулись в звенящей тишине, заполненной клацаньем десятков мехабаков. Вперед выступил сятей-гасира Кенсай, скрестив руки на животе, и заговорил, потрескивая, словно сотня сдыхающих лотосных мух.

– Шин-сан, – сказал Второй Бутон, – вы позорите нашего хозяина. И его будущую невесту.

– Ну что вы, Второй Бутон, мы не хотели никого оскорбить. – Шу поклонился. – Особенно Первую дочь.

– Возможно, у нас, на западе, просто другие правила, – сказал Шин. – Если бы наша охрана из Элиты спокойно смотрела, как подросток гасит нас как свечи, ни один из них не остался бы в живых – все бы вскрыли себе животы крестообразным ударом…

Даймё Харука барабанил пальцами по рукояти чейн-катаны.

– Шин-сан…

– Благородный даймё Шин совершенно прав, – холодно и жестко произнес Хиро.

Близнецы даймё клана Феникса медленно моргнули.

– Вы согласны? – спросил Шу.

Хиро кивнул.

– Каждый из этих людей – все мужчины, которые носили золотые дзин-хаори во время убийства Йоритомо, покрыли себя невыносимым позором. Как и я. Но, чтобы восстановить честь рода Казумицу, мы решили вынести невыносимое.

Хиро протянул руку и расстегнул шлем, закрывавший его лицо. Когда он снял его, толпа ахнула и с ужасом уставилась на своего господина. Рука Мичи нашла ладонь Ичизо и крепко сжала ее.

Даймё измазал свое лицо пеплом.

Плотная белая пелена покрыла его черты, прилипла к ресницам, превратив его в труп перед преданием огню. Он впился взглядом в собравшихся даймё, когда его Элита сняла шлемы, открыв лица – такие же белые, покрытые пеплом, как и у их господина. Мичи почувствовала в животе холодный страх перед святотатством – инстинктивное отвращение к извращению традиционных похоронных обрядов.

– Достопочтенный даймё, – проворчал Харука. – Что это значит?

– О чем вы говорите, Харука-сан?

– Покрыть лица живых людей пеплом – значит навлечь на себя величайшее несчастье, – ответил предводитель клана Дракона. – Это обряд для мертвых. Он несет смерть тем, кто отмечен пеплом.

– Но мы мертвы.

– Даймё?

– Все самураи Элиты Казумицу опозорили себя, позволив погибнуть своему сёгуну. Как сказали наши благородные кузены Феникса, нам надо было совершить сеппуку. Но сначала мы должны направить свои клинки на казнь той, что низложила благородного Йоритомо.

Он смотрел на лордов других кланов, и ядовитый ветер трепал волосы вокруг его пепельного лица.

– Поэтому мы отправили наши души Энма-о. Сожгли наши дары Судье всех адов – деревянные монеты и благовония, – умолили его справедливо взвесить нас и посыпали лица оставшимся пеплом. Как делают со всеми мертвецами. Мы – сикабанэ. – Его глаза казались темно-нефритовыми на фоне пепельно-белого цвета. – Мы – ходячие мертвецы.

Мичи смотрела, как лорды кланов неуверенно переглянулись. Возможно, даже со страхом. Вся претенциозность их величественного выхода исчезла, осыпалась под этим горящим нефритовым взглядом.

– Я хочу пояснить раз и навсегда. – Взгляд Хиро метался с одного даймё на другого. – Я буду чтить нашего павшего сёгуна. Я женюсь на леди Аише, стану отцом нового наследника линии Казумицу и обеспечу будущее этого народа. Но как только выполню этот долг, я начну охоту за убийцей Йоритомо и всеми, кто поддерживает ее. Я буду служить этой нации как сёгун, пока не уничтожу нечистую шлюху Кицунэ Юкико.

Хиро моргнул, как человек, который разучился это делать.