Невеста - Карина Демина

Оказалось, этого недостаточно.

— Надеюсь, вы осознаете, что ему нужна помощь иного рода? — Теперь королевский доктор раздражал каким-то откровенным любопытством. И Одену он не нравился.

— Какого?

— Для начала попробуем мягкие меры…

Мутное успокоительное в стеклянной бутыли. Его пытались подмешивать в еду, но Оден от еды отказывался. Так появились мерная рюмка и ложка на длинном черенке, которой полагалось кормить пациента. Оден принимал лекарство безропотно. И сбегать перестал.

Он засыпал в комнате. Просыпался.

Пил успокоительное и погружался в полудрему, из которой его не получалось вытряхнуть. Однажды он поднял руку, точно пытался защититься от Виттара или доктора — осталось непонятным, и этот непроизвольный жест заставил Виттара отказаться от лекарства.

— Вы допускаете ошибку. — Доктор не настаивал, но срочно делал пометку и в голове, и в своем блокноте, с которым не расставался. — Пытаетесь найти разум там, где его нет. Я понимаю, что вам состояние вашего брата видится уникальным, но в моем заведении десятки подобных… пациентов. Им требуется не жалость, а лечение.

Оден вновь сбежал.

А еще через день он обнаружился в музыкальной комнате, сел в углу рядом с камином, вытянул ноги и слушал, как Тора играет. Ему и раньше нравилась ее музыка, еще когда он не разучился разговаривать.

Декомпенсация, значит?

Виттар ничего не смыслит в медицине, но…

Был доклад. И протокол допроса, где Оден вполне связно изъяснялся. Были показания наместника и того старосты, у которого Оден провел несколько дней. И никто из тех, кому довелось встречаться с ним, не заметил и тени ненормальности.

Напротив, все сходились на том, что Оден полностью отдает отчет в своих действиях.

Тогда виновата разведка?

Или…

Рисунки на рисовой бумаге, которая хранилась в кабинете, — непонятно, как и когда Оден добрался до нее. Бумаги не жалко, если ему нужно, пусть рисует. Спирали. И снова. И раз за разом…

— Чем дольше вы тянете с решением, тем хуже ему становится. — Эти рисунки вполне укладывались в картину болезни, уже созданную доктором. Он больше не проявлял любопытства, скорее уж откровенно скучал и сдерживал раздражение. Ему надоели поместье и неудобный пациент, а паче того — сам Виттар с его недоверием. — Болезнь уже в той стадии, когда не обойтись без жестких мер. Но ледяные ванны и электротерапия дают неплохие результаты.

— Что?

Доктор сбил с белоснежной манжеты пылинку. Пояснял нехотя, сквозь стиснутые зубы, всем видом давая понять, что тратит драгоценное время попусту.

Исключительно по просьбе короля.

— Мне доводилось работать с пациентами, которые, подобно вашему брату, перенесли пытки. И тревожное расстройство — весьма и весьма частое последствие. Да, бывает, что оно проявляется не сразу. Но, единожды проявившись, уже не пройдет само собой. Вашему брату не помогут музыкальные экзерсисы и прогулки на свежем воздухе. Ему необходимо лечение, а не…

— И в чем будет заключаться это лечение?

— В воздействии электрического тока на отдельные зоны мозга. Поверьте, методика столь же уникальна, сколь эффективна. Моим коллегам удалось добиться стойкой ремиссии у многих пациентов!

— К ним возвращался разум?

— К сожалению, это пока вне власти врача. Но они успокаивались и становились послушны.

Виттару не нужно, чтобы брат был послушен.

Он лишь хотел понять, что с ним происходит. И кто в этом виноват.

— Я вернусь завтра. — Доктор долго и придирчиво осматривал цилиндр и собственный тренч, словно опасался, что слуги Виттара испортят столь ценные вещи. — И вам придется принять решение. Если вы откажетесь… что ж, последствия будут на вашей совести.

Дверь закрылась беззвучно, а Тора, коснувшись руки Виттара, попросила:

— Не нужно электричества. Я… Макэйо рассказывал про такие… опыты. Это тоже пытка. Хуже. Ему будет очень больно. И… и он уже никогда не вернется.

Она стояла рядом и гладила Виттара по ладони, задумчиво, рассеянно даже.

— И… еще… я видела такие рисунки. Не точно такие, но очень похожие. Мне так кажется.

— Где?

— В книге… — У нее виноватый взгляд. — Я ее начала читать, но там совсем непонятно было. И я отложила. А рисунок вот… я должна была вспомнить сразу. Мне все казалось, что я видела их раньше… а где? И он сказал про электричество… в книге про электричество тоже много картинок было. Они почти рядом стояли.

Нельзя ее напугать.

Она и так растеряна.

— Прости, — тихо добавила Тора. — Но книг было так много… а в эту я только заглянула. Я думала-думала и… и даже не знаю теперь, действительно они были или я хочу, чтобы они там были.

— Золотце мое, — Виттар обнял ее, — пожалуйста, закрой глаза и сосредоточься.

Она подчинится.

А Виттар поможет. Он касается губами медных волос:

— Ты умница у меня. И ты все прекрасно помнишь. Послушай, представь эту книгу. Как она выглядела?

— Небольшая. Переплет зеленый… темно-зеленый, как вызревший малахит, только из кожи. Старая очень и с трещинами.

— А название?

— «Ритуалы»… нет, не так… какие-то ритуалы… народные… или старинные… или еще другие… Макэйо сказал, что она бесполезная… так, смешные обычаи.

В королевской библиотеке наверняка найдутся книги альвов, но сколько уйдет времени, чтобы найти именно эту? Зеленую, как малахит.

— Все хорошо. Не заставляй себя. Внутри книга какая?

— Страницы серые. И бумага дешевая… печать тоже. Там еще пометки были… от руки… не Макэйо, кто-то другой. У Макэйо почерк аккуратный… он говорил, что электричеством можно убить и на теле не останется следов…

Пусть говорит и об этом ублюдке, если ей надо. Воспоминания — материя хрупкая. Виттар кивает, поглаживает ее, успокаивая, убеждая, что все верно.

— А речь о чем шла?

Тора хмурится:

— О… о свадьбе. Да, точно, о свадьбе… о свадьбах. Невеста-жених… и про то, что место важно, оно должно быть живым, но я не поняла, как именно это определяют. И еще про источник… если они не разлучатся сразу, то будет источник… не будет… привяжется. Да. Привяжется.

— Сразу — это…

— Семь дней, там говорилось про семь дней точно.

Место.

Ритуал, пусть и не свадебный. Это было в протоколах допроса девчонки.

Сила, которую получил Оден…

— А спиралей должно быть две. Зеркальных. Тогда в итоге получится одно.

Одно целое, разрезанное надвое. Девчонка исчезла, и Одену стало хуже.