Мой бывший муж - Оливия Лейк

Я оказалась одна в небольшой светлой приемной с двумя симпатичными креслами, столом и горшком с карликовой пальмой в углу.

Минут через десять ко мне пришла женщина. Она удивила. Я ожидала увидеть взрослую, румяную и сытую государственную служащую, а встретилась с относительно молодой, лет сорок, стройной женщиной с живыми глазами и вымученной улыбкой. Видимо, у нее сегодня тяжелый день, а ведь только утро.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – спросила она.

– Здравствуйте, – теперь я как-то растерялась. Обычно, приходя в любого сорта бюджетные учреждения с целью спонсорства, чиновники на местах начинали заискивать, расхваливать себя, всем своим видом показывая, что они-то деньги только на благие цели использовать будут. Не все, естественно, но в моей практике такие встречались часто. – Даже не знаю, как начать… К детям не рекомендуют приезжать с подарками и показывать, какие хорошие тети бывают. Поэтому просто скажу, что хочу помочь.

– Нам очень нужны квалифицированные ЛФК-терапевты, сможете? – коротко улыбнувшись, спросила она.

– Я, к сожалению, к медицине отношения не имею, но среди волонтеров есть студенты медицинского. Может, у них найдутся ценные знакомые, – улыбнулась я. – Наталья Борисовна?

Она кивнула.

– Наталья Борисовна, признаюсь, я ехала к вам без какой-либо цели. Увидела на билборде рекламу кризисного центра и приехала, – просто призналась. – Я обычно работаю с благотворительными фондами, но сейчас хочу помочь лично. Квалифицированного медперсонала у меня не было, но, возможно, нужны оборудование, лекарства, мебель?

– Хм… – она откинулась на спинку кожаного кресла и на меня пронзительно взглянула. – Вас Екатерина зовут?

– Да.

– Пойдемте со мной.

Мы прошли в ту самую дверь на магнитной кнопке и оказались в коридоре, похожий на школьный или садовский. Слышны были детские голоса, смех и пронзительный плач. Некоторые двери открыты: игровые, комнаты для занятий с самыми маленькими, детские спальни с двухъярусными кроватями.

– Они сироты? – тихо спросила, любуясь возней двух годовалых малышей.

– Не все, – ответила Наталья. – Мы занимаемся профилактикой отказов от материнства среди несовершеннолетних, помогаем юным беременным женщинам и матерям, которые оказались в трудных ситуациях. Предоставляем жилье, обеспечиваем нормальное протекание беременности, учим навыкам материнства.

– А после родов? Они… – отчего-то не договорила я.

– Не всегда. Часто женщины оставляют младенцев у нас и уходят. У нас дети живут до трех лет, в том числе с ограниченными возможностями. Нам помогают из бюджета и спонсоры, но иногда просто не хватает рук, места, узких специалистов… – Наталья вздохнула. – В нашем филиале условия хорошие, – улыбнулась она, – но мы физически не можем принять всех, кому нужна помощь. Много обращений из регионов, но… – она развела руками. – Малышей стараемся пристроить, если не к нам, то в хорошие приюты, а беременных девочек девать некуда. У нас требование: от двадцати пяти недель, а в двадцать недель, легче ей, что ли?

– Я поняла… – севшим голосом пробормотала и вздрогнула, наткнувшись на пушистый клубок. Точнее, он на меня налетел, в колени вжался и не отпускал.

– Ой! – воскликнула и дотронулась до кудрявых темных волос.

– Даша! – крикнула Наталья. – Макарка тут снова обнимается!

А я уже присела, мягко отстранили его, заглядывая в перемазанное чем-то мучным личико.

– Мямя? – спросил корявенько, а я только беспомощно на Наталью взглянула. Ему годика три, но речь, похоже, давалась ему с трудом.

– Макар, иди с Дашей, – его уже отдирала от меня нянечка, а я только мягкие волосики погладила. – Он отказник. Обычно младенцев усыновляют быстро, но у Макара задержки в развитии, поэтому так…

– Наталья Борисовна, у меня своя сеть пекарен «Baba Masha печет!», может слышали.

– Пару раз заходила, – ответила она.

– Я могла бы организовать питание для деток. Бесплатно, естественно. Хлеб, булочки, десерты… Если это возможно, естественно.

– Катерина, – она взяла меня за руку, – спасибо. Помощь лишней никогда не бывает.

Я вышла из кризисного центра совсем другой. Заходила растерянной и испуганной, а теперь точно знала, что мне нужно делать. Нет, что не нужно делать. Я – это я. Вадим – это он. А крохотная жизнь во мне – это уже ребенок. Он наш, даже если мы не принадлежим друг другу.

Я каждую ночь, оставаясь один на один с мыслями, прокручивала в голове слова Вадима. Я верила в его раскаяние. Я видела, как сложно ему принять действительность, в которой мы можем никогда не быть вместе. Чувствовала: его сердце и душу рвало от отчаянного осознания, что нашего ребенка может не быть. Вадим признавал и принимал свою вину. Он терпел и держался. Это не мало.

– Здравствуйте, я хочу отменить визит к Митрошину. Спасибо. – Первый звонок в клинику.

Я набрала еще одного человека.

– Даниил Маркович, доброе утро. Нет, мне не нужен психиатр, – улыбнулась я. – Есть на примете хороший психолог?

Это был второй. Потом я позвонила Вадиму.

Вадим

– Вам повторить, господин Полонский? – улыбнулся официант в фирменной лимонно-белой форме, кивнув на пустой бокал с молочным коктейлем.

– Пожалуй, – согласился я.

– Может, присядете за столик?

– Нет, мне и здесь нормально.

Я отлично пристроился возле декоративной изгороди: видно, как дети бесятся с аниматорами, а сам в относительном одиночестве. Сегодня возле меня собралось на один квадратный метр чересчур много «умных и мудрых».

Катя исполнила свою мечту – превратила первую пекарню на Ильинке в семейный ресторан «Baba gam». Сегодня открытие. Грандиозное, без преувеличений! Агентство Дины провело отличную пиар-компанию, я переманил шеф-повара из Флоренции, которого, не скупясь на эпитеты, нахваливал дядя Женя, а Катя разработала концепцию и с усиленным рвением взялась за дело, отмахиваясь от тактичных намеков, что в ее положении работать, как раз-таки, нужно меньше. Как ей удалось сотворить такое чудо за столько короткий срок – загадка. Катя вообще для меня загадка. Каким же я дураком был, полагая, что знаю ее. Нет, эту книгу не прочитать и за тысячу лет. Только совсем не факт, что мне дадут хотя бы обложку потрогать.

Я невесело хмыкнул и бросил взгляд на арочный вход, украшенный цветами и шарами: Катя блистала сегодня. Невесомое белоснежное платье нежно обволакивало женственное тело, светлые волосы собраны в небрежный пучок, глаза сияли. Сегодня она была не Мальвиной, а греческой богиней. Катя так похорошела, расцвела, налилась женской прелестью. Она, улыбаясь, эмоционально жестикулировала, давая интервью какому-то детскому каналу. Не знаю, как Дине удалось организовать прессу, но, уверен, с таким подходом ее агентство далеко пойдет.