Прохоровка без грифа секретности - Лев Лопуховский

«Таким образом, противник сосредоточил против Воронежского фронта основную массу своих подвижных соединений. Разгром этих подвижных войск противника означал бы крупное поражение противника.

Однако для разгрома противника нужно срочно создать еще большее превосходство сил, так как имеющихся, как показал опыт боев, сил для решительного окружения и разгрома противника недостаточно. Войска фронта на основных направлениях 13.7.43 г. продолжают наносить контрудары.

Просим:

1. Срочно усилить фронт и передать в наше подчинение 4 гв. танковый корпус Полубоярова и мехкорпус Соломатина.

2. Дать на усиление авиации фронта один штурмовой авиакорпус.

АЛЕКСАНДРОВ ВАТУТИН ХРУЩЕВ»6.

Напомним, что фронт в ходе операции уже получил два танковых корпуса, а потом и две армии (всего семь корпусов, из них четыре танковых и один механизированный). Верховный Главнокомандующий ожидал более весомых результатов от ввода в сражение двух армий, в составе которых было свыше 100 тысяч солдат и офицеров и более 700 танков и САУ. Он был явно недоволен развитием событий на Воронежском фронте. В ответ на очередную просьбу Ватутина Сталин вместо просимых трех корпусов прислал маршала Г.К. Жукова, видимо, посчитав такую замену равноценной. Интересно было бы ознакомиться с содержанием переговоров А.М. Василевского с И.В. Сталиным 12 июля. Мы можем только догадываться, почему Сталин вдруг позвонил Жукову на командный пункт Брянского фронта, войска которого только что перешли в наступление, и приказал ему немедленно вылететь в район Прохоровки, разобраться в обстановке и принять на себя координацию действий Воронежского и Степного фронтов? Ясно, что это было связано с неудачей контрудара фронта и большими потерями 5-й гв. танковой армии.

Заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г.К. Жуков прибыл на командный пункт Н.Ф. Ватутина утром 13 июля. Маршал А.М. Василевский должен был убыть представителем Ставки на Южный фронт. Перед его отъездом на КП фронта было проведено совещание, на котором также присутствовал и командующий Степным фронтом И.С. Конев. Была всесторонне рассмотрена обстановка, сложившаяся к исходу 12 июля, и итоги контрудара. «Было решено, – вспоминает Г.К. Жуков, – чтобы добиться лучших условий для контрнаступления фронтов, еще энергичнее продолжать начатый контрудар, с тем, чтобы на плечах отходящего противника захватить ранее занимавшиеся им рубежи в районе Белгорода»7.

Но 13 июля, как далее может убедиться читатель, и речи не могло идти об отходе врага. Здесь маршал (или тот, кто писал ему статью) явно покривил душой: для продолжения контрудара не было сил. Разрозненные контратаки наших войск проводились с целью сковать противника, не допустить перегруппировки его сил на другие участки фронта. Это подтверждает в своем докладе и офицер Генштаба, который докладывал обстановку по своей линии: «в течение 13–17 июля [танковая] армия вела тяжелые оборонительные бои»8. Только один 29-й тк потерял 12 июля сгоревшими, подбитыми, подорвавшимися на минах и вышедшими из строя по техническим причинам порядка 170 танков и САУ. В корпусе к 13.00 13 июля в строю оставался всего 51 танк (из них легких – 31), в 18-м тк – 33 танка, из них легких – 18, во 2-м гв. тк – 80; во 2-м тк – 44, в 5 гв. мк – 148, в том числе 1 °CАУ. Фактически танковые корпуса могли решать только ограниченные задачи.

Восстановление боеспособности частей и соединений стало первоочередной задачей. В ходе боя, особенно в ночь на 13 июля, командование и ремонтные органы принимали все меры для скорейшей эвакуации поврежденных боевых машин. В этом отношении противник находился в лучших условиях, поскольку его подбитые танки в основном остались на удерживаемой им территории – еще одно свидетельство того, что никакой сквозной атаки, как это изобразил Ротмистров, не было. Значительная часть наших подбитых машин осталась на поле боя и в зоне досягаемости его огневых средств. Поэтому организовать их эвакуацию оказалось весьма непросто. При обнаружении попыток эвакуировать подбитые танки противник немедленно открывал минометный и пулеметный огонь. Сейчас трудно представить, как это танкистам 18-го тк удалось удержаться на захваченном пятачке, простреливаемом с трех сторон, в том числе и с высоты 226.6 из-за реки. В течение 13 июля безвозвратные потери корпуса возросли с 35 до 55 танков. К исходу этого дня удалось эвакуировать 25 танков Т-34 и 16 Т-70. В 31-й тбр 29-го тк в ночь на 13 июля из 44 находившихся на поле сгоревших и подбитых танков смогли эвакуировать лишь 5 танков Т-34. При этом погибли три человека, в том числе помощник командира 278-й тб по технической части инженер-капитан Сомкин, четверо были ранены.

Эвакуацией и транспортировкой поврежденных танков и САУ занимались роты технического обеспечения бригад и личный состав танковых батальонов. На удалении в 3—10 км от переднего края были развернуты два армейских, три корпусных и девять бригадных сборных пунктов аварийных машин (СПАМ), между которыми были распределены все ремонтно-эвакуационные средства. На СПАМы бригад стягивались танки, требующие для своего ремонта не более 10–15 часов, на СПАМы корпусов – до 2 суток ремонта, остальные эвакуировались на армейские пункты. Для этого применялись трактора «Коммунар», а также артиллерийские тягачи «Коминтерн», «Сталинец-2». Недостаточно мощные трактора и тягачи имели большие габариты и не были защищены броней. Но и их не хватало. Поэтому для эвакуации использовались также боевые танки Т-34. Позднее Ротмистров поднял вопрос об усилении танковых частей эвакуационными средствами.

Так как в армии имелось ограниченное количество запасных частей и агрегатов (фронтовые и центральные склады не смогли доставить их в короткий срок), для ремонта использовались детали и агрегаты, снятые с танков, не подлежащих восстановлению или требующих капитального ремонта. Сложный ремонт боевых машин (замена двигателя, орудия, башни и т. п.) проводился в подвижных ремонтных базах танковых корпусов. В каждом корпусе было по две ремонтные базы, численностью 70–80 человек. Для оказания помощи танкистам в ремонте из 38 армии была передана 137-я подвижная ремонтная база. Помогали войскам и рабочие Курска. Непосредственно в районы боевых действий высылались ремонтные летучки, организованные на курской танкоремонтной базе. Накануне и в ходе операции рабочими Курска было отремонтировано более 300 танков. Благодаря самоотверженному труду ремонтников и личного состава боевых подразделений боеготовность частей танковой армии была в значительной мере восстановлена.

Точные цифры безвозвратных потерь 5-й гв. ТА в бронетехнике за 12 июля исследователям до сих пор недоступны. К этому вопросу мы еще вернемся. Неизвестны также и цифры подбитых боевых машин, которые удалось восстановить к утру 13 июля. По свидетельству Ротмистрова, только в первые дни встречного танкового сражения (а сколько оно продолжалось?) ремонтный фонд армии составил около 420 танков, из них 112 имели незначительные повреждения, которые устранялись тут же, и машины возвращались в строй. Позднее командарм уточнит – за первые два дня. Опять за два дня (как и Василевский, который доложил о потерях за два дня, но в процентах)! О степени доверия к словам П.А. Ротмистрова можно судить по его рассказу о ночи с 12 на 13 июля: «Противник вел себя как-то странно. В его расположении раздавались взрывы. Потом выяснилось, что немцы подрывали свои подбитые танки, которые нельзя было эвакуировать»9.