О Китае - Генри Киссинджер

Следует помнить, что поскольку атмосфера «культурной революции» еще не выветрилась, а Мао и «банда четырех» присутствовали везде и во всем, проявление обыденного прагматизма само по себе было смело. Десять лет Мао Цзэдун и «банда четырех» пропагандировали анархию как средство общественной организации, бесконечную «борьбу» как средство очищения нации и некую форму вопиющего непрофессионализма в экономических и научных делах. При том, что «культурная революция» превозносила идеологический порыв как главную черту личности, призыв Дэн Сяопина к возврату к порядку, профессионализму и эффективности — почти что стереотипы, характерные для развитого мира, — выглядел бунтарским предложением. В Китае в течение десятилетия пестовали молодых бунтарей, едва не разрушивших карьеру Дэн Сяопина и его семью. Его прагматический, обыденный стиль вырывал Китай из мечтаний об ускорении хода исторического развития и отправлял в реальный мир, где история наполнялась всеобъемлющими честолюбивыми замыслами с намеченными планами их поэтапного осуществления.

26 сентября 1975 года Дэн Сяопин выступил со статьей под заголовком «На первое место следует поставить научные исследования», в которой он озвучил несколько тем, ставших впоследствии его визитной карточкой: в экономическом развитии Китая необходимо сделать акцент на науку и технику, следует заняться переподготовкой китайской рабочей силы, необходимо поощрять индивидуальные таланты и инициативу — именно эти качества почти ликвидировали в результате политических чисток, перетряхивания университетов во время «культурной революции» и выдвижения на посты некомпетентных людей из идеологических соображений.

Больше всего Дэн Сяопин стремился покончить раз и навсегда со всеми обсуждениями о том, что, и есть ли что, Китаю перенимать у иностранцев, которые велись еще с XIX века. Дэн настаивал — Китаю надо обращать внимание прежде всего на профессиональную компетенцию, а не на политкорректность (вплоть до поощрения профессиональных занятий «эксцентричных» личностей) и премировать людей за достижение превосходных результатов в избранной ими сфере деятельности. Он совершил радикальный перенос акцентов для общества, где правительственные чиновники и производственные бригады десятилетиями до самых мельчайших деталей регламентировали образование, профессиональное обучение и личную жизнь каждого отдельного человека. Там, где Мао Цзэдун выносил вопросы в высокие сферы идеологии и иносказаний, Дэн Сяопин подчинял идеологические цели профессионализму и компетенции:

«Сейчас некоторые научные работники вовлечены во фракционную борьбу и мало внимания или совсем не обращают внимания на исследования. Лишь немногие в частном порядке занимаются исследованиями, будто они совершают преступление… Китаю пойдет на пользу, если у него объявится тысяча таких талантливых людей, чей авторитет будет признан в мире. До тех пор пока они трудятся на благо Китайской Народной Республики, эти люди гораздо более ценны, чем те, кто занят фракционной борьбой, а посему мешает другим работать»[493].

Дэн Сяопин определил традиционные китайские приоритеты, выделив «необходимость обеспечения стабильности и сплоченности»[494]. При еще живом Мао Цзэдуне и остающейся влиятельной «банде четырех», не имея высшей власти, Дэн смело говорил о необходимости покончить с царящим хаосом и «навести порядок»:

«В настоящее время во всех областях жизни страны стоит вопрос об упорядочении. Предстоит упорядочить сельское хозяйство и промышленность, а также отрегулировать политические установки относительно литературы и искусства. Фактически урегулирование — это то же упорядочение. Путем упорядочения следует разрешать проблемы, существующие в деревне, на заводах и фабриках, в области науки и техники, словом, во всех сферах общественной жизни. На заседаниях Политбюро я говорил относительно упорядочения в ряде аспектов, доложил об этом товарищу Мао Цзэдуну. Он поддерживает это дело»[495].

Непонятно, что же Мао на самом деле «одобрил», когда давал согласие. Если Дэн Сяопина вернули из ссылки, надеясь усилить идеологический аспект в противовес Чжоу Эньлаю, то этого как раз и не случилось. Призывы Дэн Сяопина к порядку и стабильности стали предметом мощных нападок со стороны «банды четырех».

До того как Дэн Сяопин смог запустить свою программу реформ, структура власти в Китае пережила очередные пертурбации и он сам подвергся чистке во второй раз.

8 января 1976 года после длительной борьбы с раком умер Чжоу Эньлай. Его смерть вызвала всплеск народной печали — беспрецедентное событие в истории Китайской Народной Республики. 15 января Дэн Сяопин на похоронах Чжоу Эньлая отдал дань его человеческим качествам:

«Он, будучи открытым и честным человеком, обращал внимание на интересы всех, соблюдал партийную дисциплину, занимался самокритикой и умел объединить массы кадровых работников, высоко держать единство и сплоченность партии. Он поддерживал тесные и широкие связи с массами и демонстрировал безграничную сердечную теплоту ко всем товарищам и народу… Нам надо учиться у него его прекрасному стилю — скромности и рассудительности, непритязательности и доступности, он подавал пример своим поведением и жил простой и напряженной жизнью»[496].

Почти все эти качества — особенно приверженность единству и дисциплине — подверглись критике на заседании Политбюро в декабре 1973 года, после чего Чжоу Эньлая лишили власти (хотя и сохранили пост), поэтому надгробные слова Дэн Сяопина стали проявлением значительной смелости. После демонстраций в память Чжоу Эньлая Дэн Сяопина снова подвергли чистке, освободив от всех постов. Он избежал ареста, так как его защищала НОАК на военной базе, вначале в Пекине, а потом на юге Китая.

Через пять месяцев умер Мао Цзэдун. Его смерти предшествовало (а по мнению некоторых китайцев, предвещало смерть) катастрофическое землетрясение в городе Таншань.

После падения Линь Бяо, смерти Чжоу Эньлая и Мао Цзэдуна, последовавших почти сразу одна за другой, будущее партии и страны оставалось под большим вопросом. После Мао никто не мог сравниться с ним по силе авторитета и власти.

Поскольку Мао Цзэдун, по-видимому, задумывался по поводу амбициозности членов «банды четырех» и, возможно, посчитал неуместным их приход к власти, он организовал взлет Хуа Гофэна. Хуа Гофэн, человек-загадка, в течение долгого времени не занимал никаких значимых постов, чтобы претендовать на что-либо, за исключением того, чтобы сменить Мао Цзэдуна. Вначале, после смерти Чжоу Эньлая, Мао назначил его премьером. А вскоре после смерти Мао Цзэдуна Хуа Гофэн унаследовал также его должность Председателя и руководителя Центрального военного совета, но вряд ли авторитет его власти. Хуа Гофэн рос в рядах китайского руководства и впитал культ личности Мао, но не мог продемонстрировать личного магнетизма, присущего Мао Цзэдуну. Хуа назвал свою экономическую программу «большим скачком», что выглядело неудачной попыткой повторить катастрофическую индустриальную и аграрную политику Мао Цзэдуна 1950-х годов.