Кровавые игры - Челси Куинн Ярбро

– Сквозь пальцы. Стены высокие, снаружи охрана Они понимают, что госпоже не сбежать.

– Глупые курицы,- Сен-Жермен улыбнулся.- Я ухожу?

Оливия неохотно кивнула

– Ступай, Сен-Жермен. Мои тюремщицы по утрам проверяют, на месте ли я.- Она привела в порядок одежду.

– Когда мы увидимся?

– Я дам тебе знать. Теперь Юст не часто навещает меня, но все же нам следует соблюдать осторожность. Иначе…

– Пустое.- Сен-Жермен помог ей подняться.- Не тревожься, Оливия.- Его объятие было крепким и быстрым.- Ты подарила мне жизнь.- Он резко повернулся и быстро зашагал по садовой дорожке к зарослям овивающего стену плюща.

Оливия села и привалилась к спинке скамьи. К тому времени, как она задремала, Сен-Жермен уже выходил за городские ворота, а Моностадес топтался возле спальни Корнелия Юста Силия, ожидая, когда хозяин проснется.

Прошение, поданное старшему прокуратору сената

«Досточтимые сенаторы!

Представляю вам данное прошение о возмещении ущерба, нанесенного некоему Роджериану из Гадеса, с тем чтобы восстановилась попранная справедливость.

Законы империи преступил некто Лин Эней Дези-дерий, проживающий в Риме и имеющий под Гадесом земли. Дезидерий заключил с вышеупомянутым Роджерианом обычный контракт, доверив тому управление одним из своих поместий.

Объезжая свои угодья, Дезидерий остался доволен работой Роджериана и сказал, что намерен забрать

его в Рим. К подобному повышению Роджериан, не имея опыта работы в патрицианских домах, совсем не стремился, о чем он и сказал Дезидерию, но тот отмахнулся.

По прибытии в Рим Роджериана поселили в какой-то каморке, плохо кормили и не давали работы. Он удивлялся, но дворецкие говорили, что Дезидерий имеет на него особые виды. Что это за виды, вскоре выяснилось, ибо однажды сильно подвыпивший Дезидерий стал обвинять новичка в лености и уклонении от домашних работ. Роджериан попытался объяснить, что ему пока еще не давали никаких поручений. Дезидерий взъярился и приказал сечь кнутом дерзкого наглеца. Экзекуции продолжались десять дней кряду. Дезидерий на каждой присутствовал, поощряя действия палачей.

Раб, ходивший за обессилевшим от побоев Роджерианом, шепнул тому, что хозяин частенько так поступает с людьми, которых привозит из сельских поместий, выбирая для своего развлечения иноплеменников, с тем чтобы не возроптала местная челядь. Прислуга относилась к Роджериану с сочувствием, но из боязни никто за него не вступался. Никому также не пришло в голову сообщить несчастному, что действия Дезидсрия незаконны и что он может искать защиты у городских властей.

Безусловно, римское правосудие способно защитить каждого несправедливо утесняемого в пределах империи человека, однако крайне необходимо, чтобы утесняемые знали свои права. Роджериан из Тодеса честно выполнял условия договора и в награду получил обращение, едва его не сгубившее.

Теперь за него вступаюсь я, Ракоци Сен-Жермен Франциск, и подаю вам это прошение, с тем чтобы

вы рассмотрели дело и наказали преступника, пользующегося тем, что его жертвы не знают римских законов. Я заявляю, что подобрал упомянутого Роджериана возле строящегося Амфитеатра Флавия. Шел дождь. Роджериан валялся на мостовой и, будучи без сознания, мог умереть, ибо обитатели подземелий и не думали оказать ему помощь.

Позвольте напомнить, уважаемые сенаторы, что умышленное нанесение вреда рабам и селянам есть вопиющее оскорбление правового римского кодекса, в частности утверждающего, что хозяину запрещается обходиться с рабами жестоко. В крайнем случае рекомендуется использовать розги, не причиняющие телесных увечий, а кнут может быть применен только против свершившего тяжкое преступление. Я утверждаю, что преступление налицо, только преступником является не Роджериан, а Дезидерий.

Я заявляю, что Роджериан в данное время служит у меня в качестве управляющего и останется таковым, ибо я закрепил его зависимость от меня мелкой медной монетой, поскольку более крупные деньги он отказался принять.

Если возникнут сомнения в приемлемости такой сделки, за последующие годы зависимости я уплачу любую назначенную сенатом сумму, а пока будьте уверены, что Роджериан предстанет перед полномочной комиссией, как только она сочтет нужным его опросить. Я же, в свою очередь, уверен, что справедливое решение дела в пользу пострадавшего селянина не заставит себя ждать.

Собственноручно, со всем почтением

Ракоци Сен-Жермен Франциск.

Вилла Ракоци,

10 июня 824 года со дня основания Рима».

Слабость Юста была притворной. Сенатор ' полулежал в постели, облокотившись на одну из пяти огромных подушек с выражением терпеливой покорности на лице. Гость нервно расхаживал по спальне; полы тоги, перечеркнутой пурпурными полосами, били его по лодыжкам. Он свирепо поглядывал на лежащего.

– Но, Юст, ты мне нужен. Ты обещал помочь.

– Я бы и рад,- слабым голосом произнес Юст,- но сам видишь…

– Как это не вовремя! – сетовал гость.- Отец колеблется, не решаясь прижать иудеев…

– А твой брат спит с иудейской царицей.- Юст вздохнул и указал гостю на кресло.- Сядь же, Домициан. Твоя беготня меня утомляет.

Домициан нехотя сел.

– И все-таки, что же с тобою стряслось? Ты заболел?

– Нет,- отвечал Юст с печальной улыбкой.- Все значительно хуже. Я, хвала небу, здоров, но меня пытаются отравить. О том говорит отчет лекаря, исследовавшего мои выделения…

– Ты шутишь! – воскликнул Домициан.- Отравить? Это ужасно. Кто же посмел отважиться на такое злодейство?

Юст пожевал губами.

– Полагаю, моя собственная жена. Этот приступ, третий по счету, наступил, как и два предыдущих, после вечера, проведенного с ней. Мы теперь проживаем раздельно, и я стал искать пути к примирению, но, вижу, напрасно. Оливия ненавидит меня, и ее ненависть все возрастает.- Отстраненный жест рукой недвусмысленно демонстрировал, что сенатор настроен философски.- У нее любовник, она молода, ей хочется удовольствий.

– А ты, кажется, хочешь ее оправдать? Нет, Юст, это переходит все мыслимые границы. Одно дело – мириться с интрижкой, но к покушениям на убийство столь же спокойно относиться нельзя. Если ты не примешь ответных мер, она в конце концов добьется желаемого, а прочие неверные жены решат, что у них развязаны руки.

Юст отвел взгляд.

– Мне кажется, я сам все это навлек на себя,- мрачно произнес он, зная, что Домициан ему не поверит.- Оливия с первых дней нашей жизни дала мне понять, сколь неумеренны ее аппетиты, а я… я не всегда мог соответствовать им. Сначала я думал, что первые всплески ее чувственности улягутся и она постепенно утихомирится, но теперь опасаюсь, что там, где я видел лишь пылкость, гнездится настоящий порок.- Голос его ослабел, сенатор умолк, потом встрепенулся.- Ты тоже молод, Домициан, и еще не знаешь, как нелегко зрелому человеку избавиться от заблуждений, какие внушает ему любовь к юному и прелестному существу.- Юст откашлялся и виновато понурился.- Не стоило мне все это говорить. Надеюсь, ты сохранишь мою тайну…