Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии» - Рафаэль Азизов

два часа приготовления супа сам же Предводитель его бесконечно отвлекал, пугал и нервировал и только ленивый не внёс свою посильную лепту в приготовление того обеда.

По деревне ходили байки о краткосрочных курсах ни с чем не сравнимой особо интенсивной терапии, ранее проводимой на заказ. Доктор слышал увлекательную историю в исполнении Большого о том, как не в меру забухавшего успешного бизнесмена за месяц навсегда отучили от спиртного по просьбе его друзей путём непрекращающихся тренингов, обливаний и принуждения к повиновению. Мужик завязал дурачиться с алкоголем навсегда после такой экстремальной встречи с мозгами!

На Втором доме, как и на Первом свято чтили и соблюдали определённые Центровские традиции. Например, при достижении каждого нового месяца в сроке чистоты от химических веществ было принято обливать выздоравливающего юбиляра исподтишка прямо в одежде. На Первом по такому случаю вообще можно было улететь в одежде в бассейн после предварительной раскачки в руках товарищей. Поэтому как правило никто не любил вспоминать дату попадания в Центр. Доктор благополучно миновал собственную девятимесячную отметку, не афишируя широкой публике об этом, но зато растрезвонил всей шпане о наступлении аналогичного юбилея у Кваги, отстающего от старого нарка ровно на девять дней.

Была разработана и реализована целая спецоперация по обливанию Кракена. Узел, Кока-Кола и Доктор, как не боящиеся крупного и агрессивного алкобота набрали каждый по ведру воды и засели в засаде за глухим забором внутри ограды около прохода тропинки. Заноза, как тот чьи команды истукан не мог игнорировать позвал срочно Кваку к себе с таким расчётом, чтобы он пошёл в аккурат в этот проход мимо засады. Три ведра воды, заставшие врасплох здоровенного детину, напрочь испортили ему настроение. Сжав зубы и состроив каменное лицо, он скинул с себя жилетку и бросив её на землю с требованием восстановить промокшее курево исполин величественно удалился под дружный гогот толпы.

Жизнь в реабилитационном центре «Северное сияние» шла своим неумолимым чередом, а вместе с тем шёл и срок реабилитации главного героя. Досрочно по решению родственников вызвав у всех исключительно чувство зависти той поздней весною покинули деревню Февраль, Стасик и Детокс.

Глава 11. Возвращение бродяги

Куры и Первый Шаг (не думал не гадал)

В первых числах июня как гром среди ясного неба сразу после обеда прозвучала команда собирать монатки для этапирования на Первый дом Доктору и Ваве. С Хамом всё было понятно – его давно обхаживали на волонтёра, а на Первом как раз освобождалось местечко завершающего реабилитацию Шайбы. Вмазур недавно перевёлся на Тортугу на место Борисыча самостоятельно ушедшего в ночи в сторону родного Ёбурга прихватив в долгую дорогу пару палочек колбаски с хлебушком с общего.

А у главного героя состоялся на днях разговор с Вождём, в котором Солнцеподобный вроде как небрежно обронил о прочтении Первого Шага за неделю с переводом для этого на Первый, что Док опрометчиво посчитал за очередной стёб с его стороны. Пока они плелись со своими пожитками по пыльной удобренной свежим навозом деревенской дороге Доктор сам на себя нагнал всякой жути вспомнив о сменяемости циклов лечения болезни. И поскольку последние три месяца он жил как у Христа за пазухой, то теперь его точно должно было ожидать конкретное многомесячное крепилово. Он так сильно в тот момент пожалел о том, что, расслабившись избавился от своего заветного гвоздика…

Однако встретил его Глеб Валерьевич, очень даже радушно предоставив спальное место на тот же самом почётном шконарике, с которого Док и уходил отсюда. На нём последнее время жил Инженер, возвращавшийся обратно на Второй. «Старички» Боцман, Фага и Зёмик обрадовались ему как родному, из девчонок осталась одна только Булка, зато новичков было чуть не половина дома.

Не откладывая в долгий ящик сразу после релакса, его посадили читать Шаг на большую группу. Тон читки задавал теперь уже волонтёр Первого дома – Беготня, которого Вождь иначе как Археологом не называл. Погремуху эту он заслужил после того, как во время последнего захвата то ли засунул себе в анальное отверстие «флопик»326 с солью, то ли разыскивал его там, навязчиво ковыряясь в поисках «груза» пальцем в своей дыре, совсем как археолог в поисках артефактов в пещере. С того благословенного времени не прошло и четырёх месяцев, и по сему дирижёр читки ещё слегка подсвисывал, но в целом всё шло в благоприятных ключе и направлении.

Долгие четверо суток Мудрый Учитель пребывал в тягостных раздумьях о том, какую же достойную ответственность определить вернувшемуся в родные пенаты своему радивому ученику. А пока Док на хозах то помогал Боцману гружёному за огород собирать и мыть редиску, культивируемую на всех домах в неимоверных количествах в целях наполнения реабилитационного рациона естественными витаминами природного происхождения. Или полол с Булкой взошедшую морковку при этом обмениваясь свежими сплетнями и гоняя тяги с непристойными солевыми фантазиями. Ведь судя по рассказам сестры в минуты внезапных откровений, любила она, грешным делом, пошалить под развратным действием сольки. Иногда Булка, не выдерживая натиска демонов в собственной голове громко просила его заткнуться и шла на самодисциплине обливаться после хозов прорабатывая тягу. Доктору тоже стало вкатывать дневное обливание на жаре, и он его активно практиковал.

Наконец Глеб Валерьевич, проникновенно глядя в глаза Доктору сообщил, что нашёл ответственность, вполне соответствующую его организаторским способностям, и которая поможет ему взрастить такое необходимое ему в будущей трезвой жизни качество как забота о ближних. Заинтригованный прелюдией Док даже не знал, как реагировать, когда понял, что речь шла о курятнике с петухом и парой десятков несушек. Курятник этот соорудили буквально по весне из останков Третьего дома и старому нарку было очень обидно, чудом отскочив от доек, поросей и баранов на Втором так нелепо прилипнуть на птицеферму на «родном» Первом.

По большому счёту, честно говоря, ответственность была не напряжная. До него главным куроводом был Волк – парнишка двадцати восьми лет с торчащими «ёжиком» светло-рыжими волосами и с крупными чертами лица, крепко повредивший голову современной синтетикой и двигающийся с «барсеткой». «Барсеткой» здесь именовали двадцатикилограммовую гирю прямоугольной формы с цепью и замком в точности как у сестры. Этот аксессуар Волчара заработал по ранней весне, когда, будучи на дежурстве вечером в сумерках пошёл выливать за ограду последний таз с помоями и сиганул за ту самую ограду навстречу своей судьбе. В потёмках легкоатлета-разрядника никто, конечно, не настиг, и он провёл ночь в копне сена. А