Преодоление времени. Важные мысли и письма - Дмитрий Сергеевич Лихачев

своих «Публичных чтениях о Петре Великом»: «В нашей истории выдаются две великие войны, в начале обоих веков нашей европейской жизни: великая Северная война и война 12 года; к обеим Россия не была готова» («Чтение седьмое»). Сейчас бы он добавил третью великую войну: Отечественную 1941–1945 годов.

Молодой Карл XII предавался буйным забавам, охотился за зайцем в сеймовой зале. Карл XII тоже деспот, только более «неоправданный» в своем деспотизме, чем его противник Петр, который его и победил.

Суждение Льва Толстого о Петре I: «Про Петра говорят, что он был орудием своего времени, что ему самому было мучительно, но он судьбою назначен был вести Россию в сношение с Европейским миром» (С.А. Толстая. Мои записи разные для справок. Ясная Поляна, 14 февраля 1870 года. – Дневники Софьи Андреевны Толстой. 1860–1891. М., 1928, с. 30).

Хорошо сказано С.М. Соловьевым: «Прикрепление крестьян – это вопль отчаяния, испущенный государством, находящимся в безвыходном экономическом положении» (С.М. Соловьев. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984, с. 23). Хорошо сказано и дальше: «Прошедшее, настоящее и будущее принадлежат не тем, которые уходят, но тем, которые остаются, остаются на своей земле, при своих братьях, под своим народным знаменем» (с. 27).

Дворянская империя все-таки боялась дворян. Вот один пример. Директор Павловска (тогда еще села), ведавший его строительством, К. Кюхельбекер «просил начальствующих лиц при Ладожском канале о пропуске строевого леса для Павловского, по-мимо прочих лесных гонок, не в очередь. Извещенный об этом цесаревич <Павел> писал ему <К. Кюхельбекеру> из Вены, от 11-го декабря 1781 г.: “что касается до ваших распоряжений, все, как мне кажется, очень хорошо, кроме пропуска не в очередь, по-мимо других <«по-мимо» здесь и выше означает – не в черед, минуя>, материалов, нам назначенных. Кроме того, что это, по-моему, несправедливо, – оно возбудит ропот в других”» (Павловск. Очерк истории и описание. 1777–1877. Составлено по поручению е. и. высочества государя великого князя Константина Николаевича. СПб, 1877, с. 22).

Кюстин не страшен. Он типичен как иностранец и как человек своего времени. Но вместе с тем его произведение любопытно.

Графиня Шуазель-Гуфье в своих «Воспоминаниях об императоре Александре I и императоре Наполеоне I» замечает после отступления Великой армии из России: «Наполеон только сам себя мог победить». И это очень верно: победить себя ошибкою своего похода на Россию! А вместе с тем, что нового сообщает эта остроумная мысль?

«Вызвонить грех» – отлить колокол, чтобы он своим звоном вымолил у Бога прощение. Или – отлить колокол в чью-либо память. Таков был обычай.

Граф Аракчеев отлил колокол на память о своей убитой крестьянами любовнице – Настасье – со следующей надписью: «В поминовение усопшей рабы Божией Анастасии. Г. А. <то есть «Граф Аракчеев»> в село Оскую 1828-го году. Весу в колоколе… пуд». Это колокол «на память». Но одновременно он отливает колокол по казненным им убийцам Настасьи: «За упокой усопших рабов Божиих крестьян Грузинской вотчины. Г. А. <то есть «Граф Аракчеев»>. В церковь Грузинского кладбища, 1828 году. Весу в колоколе… пуд». Следовательно, одновременно: и «вызвонить» и «помянуть»!

В имении Аракчеева Грузине на Волхове было на роскошных памятниках огромное количество надписей, в которых Аракчеев изливался в своей любви к сослуживцам, к любовнице Анастасии, к родителям и прежде всего, конечно, к Александру I. Но когда Александр вызвал его перед смертью в Таганрог, Аракчеев не исполнил предсмертной воли императора – не поехал. Не поехал и к горячо любимой им умирающей матери по ее предсмертному вызову. А14 декабря 1825 года отказался пойти за Николаем I на Сенатскую площадь.

В центре Грузина высился памятник Александру I, стоивший около 30 000 рублей на тогдашние деньги. К.К. Случевский пишет о доме Аракчеева: «Большого внимания заслуживают хранящиеся здесь знаменитые часы; они, после кончины императора, были заказаны Аракчеевым в Париже за громадную, по тому времени, сумму – 29 000 рублей ассигнациями и должны были бить только один раз в сутки: в 10 час. 50 мин. – час кончины государя <Александра 1>; в этот час медленно открывается медальон императора Александра I и раздаются грустные звуки “вечной памяти”. Уныло разносится звон часов по небольшой комнате, где все сохранилось в первоначальном виде, только нет более на кушетке самого Аракчеева: говорят, во время боя часов он всегда сидел на ней. Небольшая, но мастерски исполненная фигура его <Аракчеева> на часах полна неописуемой грусти» (К.К. Случевский. По северо-западу России. Т. I. СПб, 1897, с. 14–15).

Может существовать историческая память даже при исчезновении самих памятников. Так было, например, в Ярославле. «В Ярославле сохранился очень оригинальный, невидимый след этого рубленого города <деревянного города, построенного еще, возможно, при Ярославе Мудром>, о котором нет более и помину: это крестные ходы с иконою Владимирской Божией Матери, которые совершаются будто бы как раз по тому пути, где стояли некогда давно позабытые деревянные стены тогда еще <при основании Ярослава> небольшого Ярославля. В те дни, во дни Ярославовы, люди обходили в действительности существовавший город; теперь обходят они не существующий, но невидимо присущий призрак его» (К.К. Случевский. По северо-западу России. Т. I. СПб, 1897, с. 152). Было бы правильно отмечать места памятников культуры и истории, разрушенных в 30-50-е годы, да и в последующее время небольшими памятными знаками (досками, обелисками и пр.). Это было бы хорошей воспитательной мерой для наших часто слишком ретивых градостроителей, заслуживающих названия градоразрушителей.

Петр Иванович Трубецкой (род.