Страсти по Митрофану - Наталия Терентьева

Через небольшой салон бизнес-класса Эля видела мальчика. На первом ряду в обычном салоне сидел мальчик с костылями. По тому, какой он был худой, совсем без мышц и тела, Эля догадалась – не травма, скорей всего, инвалид. И что, он будет вот так сидеть три часа в аэропорту, ждать, пока проверят самолет? И она этому будет виной? Сама Эля бы просидела всё положенное время, конечно… Раз с Мити сошло то непонятное, что с ним было, раз он написал, раз сам пригласил ее, так прямо, определенно… Подождал бы день. Пошли бы на роликах завтра. Но представить, что из-за нее триста человек будут сидеть в ледяном зале аэропорта, проклинать ее на чем свет стоит, не знать, что там на самом деле – взрывчатка или чьи-то нервы, а ведь даже и не нервы, а просто – личные обстоятельства. И этот худенький мальчик с потухшим взглядом тоже будет терпеливо сидеть, и рядом будут покорно стоять его костыли…

Эля встала и молча прошла на свое место. За ней потянулись обе стюардессы и Алла Тарасовна.

– Если надо, меня можно проверить, – не так поняла Эля девушек, которые парой встали около ее кресла, когда она снова села. – Я готова. Пусть убедятся, что на мне нет взрывчатки… Куда пройти?

– Никуда не надо, – сказала одна из девушек.

– Сейчас… Немного подождите… – Вторая быстро прошла снова в сторону рубки.

Через некоторое время из кабины вышел пилот, симпатичный, с простоватым лицом, лет сорока пяти, спокойный, внимательно посмотрел на Элю, попросил Аллу Тарасовну на минутку уступить ему место.

– Как самочувствие? – негромко спросил он Элю.

– Все хорошо, простите меня, – так же негромко ответила девушка. – У меня… личные обстоятельства. Если надо, я пройду досмотр.

Пилот цепким взглядом оглядел Элю. Та была в легкой одежде – шорты и майка без рукавов.

– Скажешь, какие обстоятельства?

Эля помедлила. Лучше бы ее досматривали.

– Я вообще-то обязан сейчас по инструкции всех эвакуировать, понимаешь? И МЧС должен осмотреть самолет.

– Меня можно обыскать.

– А если ты дистанционно взорвешь что-нибудь на борту? – Пилот вроде шутил, но смотрел на нее серьезно и пытливо.

Черт, вот попала, а… Эля вздохнула. Что теперь делать?

– Понимаете, мне только что друг написал, который… вот… – Она быстро открыла в телефоне переписку.

Летчик небрежно просмотрел то, что она показывала, и опять стал смотреть в глаза. Похоже, как смотрит иногда отец, когда ревнует, только еще глубже.

Эля спокойно выдержала его взгляд. Летчик перевел взгляд на ее крестик.

– Давно в церкви последний раз была?

– Я редко хожу. Была на годовщину смерти бабушки. – Что-то подсказывало Эле, что отвечать надо, не задумываясь, так, как есть на самом деле, ничего не искать в его словах.

– Бабушка давно умерла?

– Два года назад.

– Любила ее?

– Да, – кивнула Эля. – Без нее стало одиноко.

– Родители есть?

– Есть. Мама и папа.

– Оба – родные?

– Да.

– Вместе живут?

– Да. У нас хорошая семья.

– Ладно. – Летчик похлопал ее по застывшей от волнения руке и встал. – Поехали. Девочки, по местам, пожалуйста.

Люди вокруг уже начали обеспокоенно переговариваться. Пилот дошел до своей рубки, объявил по громкой связи:

– Приносим извинение за короткую заминку. Экипаж и судно к полету готовы.

Стюардесса принесла Эле плед и предложила:

– Хотите пересесть поближе? Есть свободные места.

Эля помотала головой. Она-то думала, что командир корабля сейчас ее выпустит… Она быстро достала телефон и хотела написать Мите, что не придет. Нет связи… Как, почему? Только что ведь была… Она попыталась написать sms. Нет, связи нету.

– Алла Тарасовна, у вас связь есть?

– Убирайте все электронные устройства, выключайте телефоны. – Стюардессы пошли по рядам.

Эля смотрела на экран телефона, на котором не было значка телефонного оператора. Ну не может такого быть! Она заметалась, стала включать-выключать телефон. Нет, ни в какую.

– Элечка, у меня тоже связи нет…

Эля кивнула. Да, значит, так нужно. Это все не зря. Почему-то так нужно. Она сможет написать Мите только через восемь часов, а то и больше. За это время Митя перегорит, будет сердиться, расстраиваться, принимать окончательные решения – расстаться с ней, не обращать на нее внимание, больше никогда причем… Как быть? Ну нельзя же так поплыть по течению? Кто это решил, кто это подстроил? Как же быть? Глупость какая… Ну что она может поделать? Спрашивать у каждого пассажира по очереди, у кого есть связь, когда всех просили приготовиться к полету? И так пассажиры уже начали нервничать, и так косо на нее смотрят…

Эля снова включила-выключила телефон. Нет, связи нет.

– Пожалуйста, дайте мне написать эсэмэс… – Эля рванулась было к пассажиру впереди, увидела, что у него еще включен телефон.

Парень обернулся на нее с неприязнью, покрутил пальцем у виска:

– Посиди уже спокойно… Всех перебаламутила, психопатка…

– Мне нужно… Черт… Простите меня… – Эля отвернулась к окну.

– Дома надо сидеть с такими нервами!

– Элюшка, давай, миленький, не плакать… – Алла Тарасовна сунулась к ней с платком.

– Я не плачу, у меня аллергия.

– На что? – заботливо спросила Алла Тарасовна, которая когда-то недолго была у Эли няней, водила ее маленькую в бассейн и на танцы.

– На жизнь.

Эля воткнула наушники в уши, включила французскую музыку, стала слушать песни Лары Фабиан – певицы с удивительным голосом, высоким, светлым, чистым, мощным. Все ее песни – про Элю, про то, как у нее могло бы быть, но не было. Уже понятно, что в какой-то момент после приезда всё пошло не так. Отчего, почему так изменился Митя – непонятно. Почему решил прекратить с ней все отношения? Почему стал так груб? Почему вдруг написал сегодня? Написал бы на час раньше, пока они не сели в самолет… История не знает сослагательного наклонения. Все вышло, как вышло.

«I don’t know where to find you… I don’t know how to reach you…» «Не знаю, где найти тебя, не знаю, как добраться до тебя…» – пела французская певица по-английски, Эля обычно подпевала ей, просто так, потому что песня красивая. Теперь она понимает, почему всегда так щемило сердце, как будто она наперед все знала, что случится с ней.

Шекспировская Джульетта не хотела жить без своего друга и не стала жить. А Эля летит на Тенерифе с Аллой Тарасовной. Все жалко, мелко и глупо. Болит душа, болит сердце, взрывается мозг. Нужно только одно – быть с ним, видеть его, слышать его голос, любоваться его улыбкой, целовать его, ощущать его руки… Эля помотала головой. Зря она согласилась с родителями. Ведь как чувствовала – подождала бы еще всего лишь день! Билеты можно было сдать. Гостиницу отменить – один клик в Интернете. Теперь поздно. Мите всего этого не объяснить, он и слушать не будет, замкнется, обидится.