«Волос ангела» - Василий Веденеев

На бирже Юрий Сергеевич выбрал себе пожилого «ваньку», как привык называть извозчиков с дореволюционных времен. Усаживаясь в потертую коляску, снова ненароком осмотрелся — быстро и очень внимательно. Назвал адрес. Совсем не тот, что был нужен, но зато там рядом была еще одна извозчичья биржа, где можно сменить экипаж.

Несколько успокоенный нормальным ходом событий — приятно, когда все идет именно так, как тебе хотелось бы, — Базырев закурил и велел трогать…

* * *

Телефон зазвонил требовательно, громко. Айвор Янович, сняв пенсне, чтобы хоть немного отдохнули глаза, уставшие от чтения бумаг, положил его бережно на стол и поднял трубку.

— Слушаю…

— Объект взял чемоданы и проследовал по адресу, — раздался в трубке знакомый голос. — Теперь ведет в другой адрес. Прошу прислать еще людей, а то не сможем держать под плотным наблюдением все адреса сразу.

— Хорошо. Оставьте для связи в первом адресе одного человека, пусть ждет: товарищи сейчас подъедут… И аккуратнее, пожалуйста. Докладывайте мне постоянно.

— Через час позвоню. За помощь спасибо… — в трубке раздались короткие гудки.

Айвор Янович отодвинул от себя телефонный аппарат, взял пенсне — маленькие солнечные зайчики метнулись от выпуклых стеклышек, пробежали по столу, по большой карте мира на стене, на которой уже известная Империя была закрашена традиционным, ярко-зеленым цветом.

Что ж, решающая стадия контроперации началась. Узнают ли о ней когда-нибудь те, кто живет с ним в одно время, но не причастны к ее разработке и осуществлению? Вряд ли… А потомки?

Может быть, и узнают, но еще очень нескоро…

* * *

Невроцкий сидел на согретой солнцем лавочке около церкви на Ваганьковском, лениво наблюдая за важно разгуливающими около его ног голубями. Переваливаясь на своих красных лапках с боку на бок и при каждом шаге смешно дергая головой, сизари старательно выискивали мелкие крошки хлеба и зернышки, иногда всей стаей шумно срываясь с места и перелетая в другой конец небольшой площади перед церковью.

До встречи с Антонием оставалось около получаса. Алексей Фадеевич, примериваясь, уже раза два или три вылезал в пролом кладбищенского забора недалеко от того места, куда вскоре должен был прийти Антоний. Потом бывший жандармский ротмистр прошел обратно весь путь, намеченный им для отхода, засекая время по своим часам, — получалось неплохо.

Кольт снова был засунут за пояс брюк и поставлен на предохранитель. Наган — столь любимый им офицерский семизарядный самовзвод — бывший ротмистр приладил в самолично сшитой им подмышечной кобуре справа, спрятал ее под пиджаком, чтобы иметь возможность быстро выхватить револьвер левой рукой. И ударить из двух стволов сразу — в Антония и Пашку.

Еще до жандармского корпуса, служа в армии, Алексей Фадеевич любил посоревноваться в стрельбе, неоднократно брал призы на полковых состязаниях, стреляя из винтовки или револьвера. Работая в Польше, часто развлекался на воскресных ярмарках, в тирах-балаганах, повергая в ужас их хозяев своей дьявольской меткости стрельбой из ружей монтекристо. Те терпели от него убытки — он забирал все полагавшиеся меткому стрелку призы, пусть даже и грошовые, но для них все равно стоившие хороших денег при их копеечной торговле, — но молчали. Стоило ли спорить с русским жандармом, да еще в чинах?

Поэтому промахнуться Невроцкий совершенно не боялся. Время было им рассчитано до секунды — пока все раскроют свои рты, соображая, кто и откуда стрелял, он уже нырнет в пролом забора и…

Вытянув ноги, бывший ротмистр откинулся на спинку деревянной скамьи, прикрыл глаза, давая им отдохнуть. Руки раскинул в стороны по верхнему бруску спинки: пусть тоже отдохнут, чтобы не дрожали.

Ощущая на лице приятное, ласковое тепло солнечного света, он подумал о том, как же хорошо жить, просто жить, как какой-нибудь голубь или другая тварь бессловесная, и ничего не знать, никогда не думать о возможном конце, не метаться, стараясь его всячески отдалить, страшась, что не будет потом ничего, как до рождения…

Встав со скамьи, вынул часы. Пора. Не спеша пошел по длинной тенистой аллее, размеренно дыша, скользя глазами по надписям, выбитым на памятниках, и отмечая про себя, сколько же было отпущено жития именитым купцам, мещанам и прочим гражданам, покоящимся под раскидистыми кладбищенскими деревьями.

Уже подходя к дыре в заборе, Невроцкий твердо решил стрелять и Антонию, и Пашке только в голову. Так будет надежнее…

* * *

Машину остановили на Ходынке. Антоний хотел уже было вылезать, но его придержали:

— Не торопитесь…

Первым вышел худощавый мужчина в щегольской серой тройке, который говорил с ним в тюремной канцелярии. Прошелся туда-сюда, осматриваясь и разминая ноги. Вскоре к нему подошел еще один, рослый, темноволосый, в распахнутом вороте его рубахи виднелся полосатый матросский тельник — Антоний узнал человека, схватившего его на Неглинной.

Поговорив о чем-то вполголоса, они разошлись. Черноволосый направился в сторону кладбища, а худощавый вернулся к машине.

— Все помните? — обратился он к Антонию.

— Помню, помню… — успокоил тот. — Пошли, что ли?

Но сначала вылезли из машины несколько милиционеров в штатском, быстро рассыпались по улице, словно растворившись среди прохожих. Наконец разрешили выйти и Антонию.

Оглядевшись, он понял, что его поведут в кольце. Предчувствие удачи, еще недавно вспыхнувшее яркой, манящей звездой, стало тихо гаснуть, уходя куда-то вглубь. Может, еще не поздно повиниться, сказать им все? Ведь Банкир наверняка вооружен и так просто не дастся.

Нет, дураков пусть ищут в другом месте. Решил, значит, сделает, попробует еще раз уйти.

— Пора, — легонько подтолкнул его худощавый. — Не торопясь идите, нормальным шагом. Как только увидите Банкира, скажете мне. Я все время буду рядом.

Антоний ухмыльнулся, сунул в рот папиросу, прикурил.

— Ну что ж, идем…

* * *

Антония Невроцкий увидел издалека — тот шел в своем неизменном длинном кожаном пальто и сдвинутой на затылок защитной фуражке; в зубах зажата дымящаяся папироса.

Павла рядом с ним не было. Алексей Фадеевич покрутил головой, высматривая среди прохожих приметную коренастую фигуру Заики. Нет, не видно. Что-то непохоже на Антония — неужели сегодня не решил играть честно? Ничего не несет. Зажал остатки золотишка? Ну, этого и следовало ожидать. Руки засунул в карманы пальто: ласкает там потной ладошкой рукоять нагана, а Пашку, наверное, заслал выйти к назначенному месту с другой стороны. Увидим…

Бывший жандармский ротмистр потихоньку вылез через пролом в кладбищенском заборе и, прячась в густой тени деревьев, двинулся к углу ограды, где должна была состояться встреча. На ходу сдвинул предохранитель у кольта.

Расстояние между ним и Антонием было еще слишком велико, чтобы стрелять наверняка…