Одноглазый дом - Женя Юркина

– Кажется, мне пора домой. Подумаю о своей токсичности на досуге.

Улицы города стали людской рекой, которая всеми притоками впадала в главную площадь. Разряженный народ спешил в эпицентр праздника – и не было той дороги, что не привела бы на Ярмарку. Слепой бы пошел на звуки каруселей, шарманок и крики восторженной толпы. Глухой взял бы за ориентир огни и флаги, украшавшие палатки. А тот, кто не имел ни зрения, ни слуха, следовал бы на запах карамельных яблок, медовых сладостей, вареной кукурузы и шипучих лимонадов.

Длинная процессия, тянувшаяся параллельно людскому потоку, доверяла иному чувству. Бродячие артисты, трубадуры, заезжие циркачи, ремесленники, торговцы – все спешили на Ярмарку, надеясь поживиться на празднике. И на каком бы транспорте они ни прибыли, двигался тот с одинаковой скоростью. На дороге растянулась длинная очередь из повозок, передвижных театров и шатких тележек со сладостями. Кому-то гонорар позволил обзавестись автомобилем: ржавым фургоном или пыхтящим грузовиком с детской каруселью.

Среди пестрого ярмарочного кортежа затесалась скрипучая колымага, нагруженная всяческим реквизитом и новоиспеченными артистами. Жонглер, гадалка, зазывала и уличный музыкант – они едва поместились в машину вчетвером. Офелии пришлось усесться на мешки с реквизитом. Флори не понимала, для чего им все это, если они собирались просто притвориться гастролерами, а не устроить представление.

На главной городской площади не осталось свободного места; разряженные кто во что горазд люди толпились среди передвижных прилавков и ярмарочных палаток. Местные жители смешались с артистами и путешественниками, заглянувшими в Пьер-э-Металь ради гуляний. Торговые ряды зазывно сияли зелено-голубыми огнями, манили яркими стендами с карнавальными масками и сладостями. Дамы на ходулях возвышались над толпой и в огромных купольных юбках в полоску напоминали передвижные ярмарочные шатры. Музыка звучала со всех сторон и, смешиваясь, превращалась в оглушающий гул, не имевший ни гармонии, ни мелодии.

Они миновали городскую площадь и двинулись дальше, вслед за несколькими хилыми повозками. Самые бедные артисты не тягались с театральными труппами и завсегдатаями ярмарок, а сразу ехали на окраину, в Общину. Единственный раз в году крепость открывала двери для посторонних и впускала праздник на свою землю. Неискушенные развлечениями люди довольствовались малым: парой трюков от акробатов в старых костюмах да ржавой каруселью.

Колымага остановилась у самых ворот, где охранники встречали приезжих. Четверо мужчин в длинных робах и накинутых поверх жилетах из металлических пластин проверяли каждого, кто хотел попасть на территорию Общины. Старого шарманщика развернули из-за того, что его расписная шарманка выглядела как дом в миниатюре – общинные углядели в этом знак безлюдей. Пока изгнанник бунтовал, привлекая внимание окружающих, четверка ряженых актеров протиснулась ко входу, и привратники пропустили их без проверки, уныло взглянув на мешки с реквизитом.

Пройдя пост, Дарт шепнул Флори:

– Ты еще будешь спрашивать, для чего нам нужен весь этот хлам?

Ей захотелось треснуть его по голове, но она не могла всерьез злиться на человека с цирковым гримом на лице. Дарт намалевал красные круги, обозначающие румянец на щеках, и черточки-ресницы под глазами, скрыв синяк, а к уголкам губ жидкой поталью пририсовал вертикальные линии, чтобы создать иллюзию марионеточного рта. Несмотря на все ухищрения, Дарт не выглядел веселым, а скорее, изможденным, как гастролер, уставший после долгой дороги.

Недовольно фыркнув в ответ, Флори зашагала за сестрой, боясь упустить ее из виду, а Дес, тащивший на себе груду реквизита, крикнул: «Эй, подождите меня!» Конечно, никто его не послушал, и ему пришлось догонять их.

Артисты, прибывшие раньше, уже обосновались на площадке, окруженной деревянными домишками. Здесь представление давал глотатель огня: нацепив каску Опаленного, разрисованную под голову дракона, он выдувал изо рта пламя под звериный рык, что звучал из самодельной музыкальной шкатулки. Человек-дракон собрал вокруг себя толпу зевак. Механическое рычание заглушало веселую музыку, под которую девочка-акробатка чуть поодаль исполняла трюки. Пытаясь вернуть ускользающий интерес зрителей, она забралась на крышу дома, где самоотверженно делала сальто и балансировала на трубе, пачкая сажей блестящий костюм.

Они миновали площадь с выступавшими и торговый ряд, куда людей заманивали сладостями, скрипучей каруселью и звериными масками из папье-маше. Дес проскользнул сквозь очередь, а вернулся с конфетой в форме воздушного шара: круглый леденец изображал баллон, лакричные полоски – стропы, а корзина была сделана из вафли. Вся эта невообразимая конструкция удерживалась на деревянной палочке.

– Вафлю не есть! Она моя. – С этими словами Дес вручил конфету Офелии и, поправив на плечах ношу, двинулся дальше, догоняя Дарта. Тот был занят тем, что подыскивал место для остановки.

Оглядываясь по сторонам, Флориана поражалась тому, какой большой и населенной оказалась территория Общины. Она-то представляла, что в крепости живет пара-тройка сумасшедших семей, но, кажется, за стену перекочевала четверть города. Детвора сбежалась на свист глиняных птичек-дуделок, а около деревянного стеллажа, заполненного пузырьками и склянками, топталась группка пожилых людей – только они еще верили в действенность эликсиров для поправки здоровья, привезенных якобы из далеких земель. Помимо торговца с лотком на шее, что вещал о чудодейственном средстве против зубной боли, толпу развлекали два комедианта: один, с перевязанной щекой, изображал горемыку, а другой, в фартуке врачевателя, грозно щелкал зубными щипцами. По закону жанра, пантомима должна была закончиться тем, что больной сбежит от зубодера и спасется двумя каплями эликсира, который ему вручит странствующий торговец.

За ярмарочными прилавками развернулась еще одна площадка. Они остановились рядом со сколоченными подмостками, где заезжая труппа расставляла грязные выцветшие декорации. Флори быстро смекнула, почему Дарт выбрал это место. Дом главы, их главная цель, располагался неподалеку. Вход к нему загораживала эта сцена с декорациями, позволяя проскользнуть незамеченным. И музыка здесь звучала достаточно громко, чтобы отвлечь внимание окружающих.

Дес с облегчением скинул с плеч громоздкий рулон ткани – и тот путем нехитрых манипуляций превратился в шатер прорицательницы. Черная бархатная ткань символизировала ночное небо, а серебряной нитью на ней были вышиты небесные светила с редкой россыпью облаков. Когда шатер закрепили, Дарт поманил Флори за собой – оценить работу. Она прошла сквозь завесь из стеклянных бусин, мелодично зазвеневших от движений. Глаза, привыкшие к яркому свету, ничего не видели в полумраке. Черная ткань не пропускала ни лучика и пахла пылью. Флори чихнула, запоздало поняв, что виной тому не пыль, а острый перечный запах. Дарт находится рядом, даже слишком близко. В следующий миг он решительно притянул ее за талию и поцеловал. Ей стоило быть осторожнее и помнить, что Дарт-жонглер отличался хитростью и настойчивостью, чтобы легко усыплять бдительность таких наивных дурех, как она. Флори уперлась рукой ему в грудь и отстранилась, все еще чувствуя терпкое послевкусие на губах.