Анжелика в Квебеке - Анн Голон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прости меня, — сказала она, — я тебя встревожила.
— Это неважно.
— В самом деле, это неважно. Ты очень сильная. Ты восторжествуешь.
Но она не была в хорошем настроении и курила с озабоченным видом. Она подозрительно смотрела на двух женщин, сидящих напротив нее.
— Что общего у вас? Тебе совсем не идет, Жанина, быть в дружеских отношениях со знатной дамой! Что вас объединяет?
— Вот это, — сказала Полька, скрестив по-особому пальцы.
— Клубочек!
Появившийся позади колдуньи тщедушный парень с хитрым и насмешливым выражением лица сложил пальцы таким же образом.
— Это — посланный от господина Базиля, — прошептала Полька на ухо Анжелике, — он из наших.
«Наши» — это для Жанины Гонфарель были люди из «Двора Чудес» в Париже. Поль ле Фолле в самом деле был явно из «наших», он сунул колдунье кошелек с несколькими экю и получил взамен маленький матерчатый мешочек, который она вынула из-за пояса.
После полудня несколько человек подходили в уголок, где беседовали три женщины. Каждому колдунья передавала маленький пакетик и давала какие-то советы.
Человек, которого прозвали «Красный Плут», потому что его тоже считали предсказателем и волшебником, показался, но не подошел. Он боялся Анжелики. Она подозревала, что это он бросил камень в кота в день ее приезда. Говорили, что он видел в воздухе объятые пламенем лодки из вереницы «охотничьих лодок», когда флот графа де Пейрака приближался к Квебеку. Потом его дар предвидения проявился еще более. С ним многие советовались, и его клиенты с опасностью для жизни добирались до его лачуги, прилепившейся с несколькими другими к обрыву под фортом. По деревянным лестницам добирались до его логова, наполовину закрытого ледяными сталактитами. Он обитал там со своим индейцем-эскимосом, окруженный книгами и рукописями, которые колдунья Гильомета очень почитала.
Откуда к нему попали эти книги? Он мог их достать из-под земли только милостью сатаны… или он их украл.
— У него есть Великий Альберт и Малый Альберт.
— И копия Книги Тота.
— Что удивительно — это то, что при наличии таких книг квартал еще не сожгли, — сказала Полька, с почтением глядя на обледенелую высоту, где жил колдун. Если бы это знал прокурор Тардье, он заставил бы снести все эти дома. Он уже запретил строить по обрыву из-за обвалов.
Они пили водку и поэтому легкомысленно говорили о важных вещах.
— «Они» убьют нас всех, «они» убьют нас всех! — говорила Гильомета.
— О чем она говорила?
— Говори! Скажи, что тебя мучает! — попросила ее торжественно Полька. — Потом можно будет поболтать более откровенно.
Но женщина оставалась неподвижной, как будто ушедшей в себя от ужасных видений. Наконец она очнулась, снова начала курить. И Анжелика чувствовала, не зная почему, сострадание и угрызения совести.
Колдунья пригладила свою белую шевелюру. Бессознательным жестом она поправила челку над своими яркими, беспокойными голубыми глазами.
— Ба! — сказала она. — То, что происходило на Гревской площади в вашем Париже, — это были пустяки. В провинций было хуже.
— Хуже! Это еще надо посмотреть! — запротестовала Жанина Гонфарель, задетая в своей привязанности к столице Франции.
Она считала, что Париж был велик во всем, в хорошем и в плохом.
Гильомета короткими фразами со скрытыми намеками вспоминала о длившемся уже три столетия «крестовом походе» против женщин — колдуний, опасных, так как они обладали силой, которой их не учили и которую церковь не одобряла.
— Моя мать была мудрой женщиной в большом поселке в Лотарингии, — рассказала она. — Она бывала и в деревнях. «Они» возвели ее на костер. И когда огонь трещал и пожирал ее тело, «они» держали меня за волосы, чтобы заставить меня поднять голову, и кричали в уши: «Смотри! Смотри на свою горящую мать, маленькая колдунья!»
Она подняла свой оловянный кубок к губам, выпила и пришла в себя.
— Ты понимаешь, — продолжала она, — «они» не хотели ничего оставить нам, даже эту власть. «Они» не могут вынести, что мы можем быть сильнее «их».
— Кто это — «они»? — спросила Анжелика.
— Мужчины!
Гильомета бросила это слово со злобой.
— Как они могли допустить, чтобы женщины, невежественные женщины, которые не прошли их университетов и их экзаменов по теологии, обладали бы такой властью над жизнью и смертью, над любовью и деторождением? Власть слишком большая, и ее стремились отнять у женщин.
— А потому их сжигали, беспрерывно сжигали колдуний, даже тех, и в особенности тех, которые делали добро, которые вылечивали, облегчали страдания, но которые осмеливались это делать «помимо» власти мужчин и церкви.
За ее озлобленностью чувствовалось нечеловеческое грызущее страдание, которое заставляло ее обличать это зло, ставшее привычным и обыденным, — костры ведьм.
Ей все казались жертвами.
— Но есть колдуньи, которые отравляют, — сказала Анжелика, вспомнив о Вуазен.
— Конечно. Нам ничего не остается, кроме яда. Нам запретили делать добро. Знаешь ли ты, что написано в «Книге инквизиторов»?
Она прочла, выделяя слова:
— «Мы должны напомнить, что под колдуньями мы подразумеваем не только тех, которые делают зло и убивают, но и всех прорицателей, обольстителей, магов, обычно называемых мудрыми мужчинами и женщинами… тех, которых считают хорошими колдунами и колдуньями, которые не причиняют никакого зла…»
— Ты слышишь — никакого зла!
Гильомета рассказывает об охоте на ведьм, которая продолжалась начиная с XIV столетия. Размеры этих преследований почти невероятны. Многие писатели считают, что количество погибших исчислялось миллионами, 85 процентов были женщины, старые и молодые. В высшей точке этого крестового похода середины XVI столетия и начала XVII в некоторых немецких городах было до 600 казней в год, то есть по две в день, исключая воскресенья.
— …"которые не разрушают, не оскверняют, но которые знают зло и избавляют от него… Для всех нас будет лучше, если земля будет избавлена от всех этих колдуний и в особенности тех, которые приносят пользу…»
— Однако нашим монахиням разрешают лечить больных…
— Только потому, что они — монахини, и то под руководством глупых врачей, более невежественных, чем они, но которые присвоили себе «власть».
— Успокойся, — сказала Полька, — а то ты кончишь тем, что получишь право на свои триста вязанок хвороста для костра.
Гильомета курила, выпуская дым уголками губ.
— Скажи, в чем было зло? Женщины всегда были целительницами. Потому что у них есть чувство земли, тайн земли. Потому что они дают жизнь. Они стремятся сохранить тело, они чувствуют в нем не только добычу смерти и ада. Не так, как «они». «Они» оставляют бедных людей умирать в страданиях. «Вы пойдете на небо», — говорят они. Они не хотят, чтобы от их власти избавлялись. Женщины исцеляют, лечат, облегчают страдания. Поэтому они поклялись нас погубить.