Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо

родители здесь в ней еще будут нуждаться,

В помощи в пустом остатке их дней.

Ей часто казалось, что боль всех эпох

Спрессовала свою квинтэссенцию в одном ее горе,

Сконцентрировавшись в ней миром мучений.

Так, в безмолвной палате души

Заточив любовь, чтобы та жила в тайном горе,

Она жила, как молчаливый священник со спрятанными богами,

Неудовлетворенными подношением ее дней бессловесным,

Поднимавшими к себе ее страдания как фимиам,

Ее жизнь — алтарь, сама она — жертва.

Так они постоянно врастали друг в друга,

Казалось, нет силы, что могла бы их разлучить,

Даже тел стены их не могли разделить.

Ибо часто, когда он скитался по лесу,

Ее сознательный дух гулял с ним и знал

Его действия, словно в ней он двигался;

Он, менее сознающий, ею издалека трепетал.

Постоянно увеличивался рост ее страсти,

Горе и страх стали пищей могучей любви.

Увеличенная своей мукой, любовь заполнила мир,

Стала всей ее жизнью, всей землей и всем небом.

Хотя жизнью рожденная, ребенок часов,

Любовь гуляла, неубиваемая как боги, бессмертная:

Дух Савитри возрос безмерно в божество сильное,

Наковальню для ударов Судьбы и Времени:

Или, утомленное от страстного излишества скорби,

Само горе стало спокойным, тускоглазым, решительным,

Ожидающим некоего исхода своего усилия огненного.

Некоего действия, в котором оно могло бы прекратиться навеки,

Победы над собой, слезами и смертью.

Год ныне замер на краю перемены.

Не было больше штормов, что неслись бы с огромными крыльями,

И гром не шагал в гневе по миру,

Но все еще рокот был слышен в небе

И дождь истощенно капал сквозь траурный воздух,

И землю серые медленно дрейфующие тучи затягивали.

Так ее горя тяжелое небо затянуло в ней сердце.

Спокойная самость позади была скрыта, но не давала света:

Голос не приходил вниз с забытых высот;

Лишь в уединенной укромности своей размышляющей боли

Ее человеческое сердце с судьбою тела беседовало.

Конец первой песни

Песнь вторая

Парабола поисков души

Когда в бдении ночью бессонной

Сквозь медленные, тяжело ступающие немые часы,

Подавляя в груди ношу горя,

Она сидела, вглядываясь в поступь безмолвную Времени

И в приближение подходящей Судьбы,

Пришел вызов с вершины ее существа,

Звук, зов, что сломал печать Ночи.

Над бровями, где встречаются воля и знание,

Могучий Голос в пространство смертное вторгся.

Он, казалось, пришел с недоступных высот,

Но при этом всему миру был близок

И значение шагов Времени знал,

И видел вечной судьбы неизменную сцену,

Наполняющую далекую перспективу взгляда космического.

Когда Голос коснулся, ее тело превратилось в застывшую,

Твердую, золотую статую неподвижного транса,

Камень Бога, освещенный аметистом души.

Вокруг неподвижности тела неподвижным все стало:

Ее сердце к своим медленным, размерным ударам прислушивалось,

Ее разум, отвергая мысль, слышал и был безмолвен:

"Зачем ты пришла на эту ограниченную смертью бессловесную землю,

В эту жизнь под равнодушным небом невежественную,

Связанная как жертва на алтаре Времени,

О дух, о бессмертная энергия,

Разве для того, чтобы кормить горе в беспомощном сердце

Или ждать с тяжелыми глазами без слез своего рока?

Встань, о душа, и победи Время и Смерть".

Но сердце Савитри в неясной ночи ответило:

"Моя сила взята у меня и отдана Смерти,

Зачем руки мне поднимать к закрытому небу

Или бороться с молчаливой неизбежной Судьбой,

Или напрасно надеяться поднять расу невежественную,

Что своего жребия держится и осмеивает спасительный Свет,

И в Разуме видит храм единственный мудрости,

В своей грубой вершине и несознательной базе –

Скалу безопасности и прибежище сна?

Есть здесь Бог, к которому донестись может хоть какой-нибудь крик?

Он сидит в мире[48] и оставляет смертного силу

Бессильной против его всемогущего Закона спокойного,

Несознания и всесильных рук Смерти.

Какая нужда мне, какая нужда Сатьявану

Сторониться черных сетей и мрачных дверей

Или призывать Свет более могучий в тесную комнату жизни,

Закон более великий в маленький мир человека?

Зачем мне биться с законами земли неуступчивыми

Или стараться отсрочить неизбежный час смерти?

Лучше согласиться с судьбою

И следовать близко за шагами возлюбленного,

И пройти через ночь из сумерек к солнцу

Сквозь темную реку, что разделяет

Земли и небес приходы соседние.

Тогда мы могли бы лежать в объятиях, грудь на груди,

Не беспокоимые мыслью, не беспокоимые нашими сердцами,

Забыв человека и жизнь, и время с его часами,

Забыв вечности зов, забыв Бога".

И Голос ответил: "Это все, о дух?

А что твоя скажет душа, когда проснется она и узнает,

Что работа не выполненной брошена, для которой она приходила?

Или для твоего существа, на земле рожденного

С мандатом от вечности,

Слушателя голосов лет,

Идущего по следам богов,

Достаточно пройти и неизменными старые и пыльные законы оставить

И не будет здесь новых скрижалей, нового Слова,

Свет более великий на землю вниз не придет,

Избавив ее от ее несознания,

А дух человека — от неизменной Судьбы?

Ты не сойдешь вниз открыть двери Судьбы,

Железные двери, что кажутся навеки закрытыми,

И не поведешь человека к широкой золотой дороге Истины,

Что бежит через конечное к вечности?

Разве такой ответ должен я дать,

Моя голова в стыде склонится пред троном Вечного, –

Его сила, которую он зажег в твоем теле, потерпела провал,

Его работник вернулся, свою задачу не выполнив?"

Сердце Савитри опустилось в молчании, оно не сказало ни слова.

Но сдерживая ее беспокойное бунтарское сердце,

Отрывистая, напряженная, сильная, спокойная, как скала,

Преодолевающая моря невежества смертного,

Поднимающая свои неизменные пики над воздухом разума,

Сила внутри нее ответила спокойному Голосу:

"Я — часть твоя здесь, которой твоя работа поручена,

Как и ты, я сама свыше всегда восседала,

Скажи глубинам моим, о великий Голос бессмертный,

Командуй, ибо я здесь, чтоб выполнять твою волю".

Голос ответил: "Вспомни, почему ты пришла:

Отыскать свою душу, вернуть себе себя скрытую,

В молчании искать значение Бога в своей глубине,

Тогда смертная природа на божественную сменится.

Открой двери Бога, войди в его транс.

Отбрось Мысль от себя, что лишь обезьяна ловкая Света:

В его огромном молчании свой мозг успокаивая,

Его обширную Истину внутри пробуди, знай и видь.

Отбрось от себя чувство, что вуалирует зрение духа:

В огромной пустоте своего разума

Ты тело Вечного в этом мире увидишь,

Узнаешь его в каждом голосе, твоей душою услышанном,

В контактах мира одно его касание будешь встречать;

Все окружит тебя его объятием.

Победи своего сердца удары, ему дай стучать в Боге:

Твоя природа его трудов орудием