Белоснежка должна умереть - Неле Нойхаус

Все его тело внезапно обожгла горячая волна, хлынувшая ему вниз живота.

— Ты мне нравишься… — произнес он грубым голосом, повторяя слова, сказанные ею в тот вечер. — У тебя нет желания заняться сексом?

Николь удивленно посмотрела на него, уголки ее губ дрогнули в едва заметной улыбке.

— Почему бы и нет? — Она так же хорошо помнила их первый диалог, как и он. — Сейчас, только заскочу в туалет.

— Ты же был вчера в этой рубашке и в этом галстуке! — укоризненно заметила Пия, когда Боденштайн вошел в еще пустую комнату для совещаний. — И небрит…

— Твоя наблюдательность поистине феноменальна, — сухо откликнулся он и направился к кофеварке. — Ввиду экстренного переезда я не мог захватить с собой весь свой платяной шкаф!

— Понятно, — ухмыльнулась Пия. — Я всегда считала, что ты один из тех, кто даже в окопах каждое утро надевает свежую накрахмаленную сорочку. Или ты все-таки решил последовать моему доброму совету?..

— Попрошу оставить ваши оскорбительные домыслы при себе, — буркнул Боденштайн с непроницаемой миной, добавляя в кофе молоко.

Пия хотела еще что-то сказать, но на пороге появился Остерманн.

— Ну, какие дурные новости вы принесли на сей раз, господин старший комиссар? — спросил Боденштайн.

Остерманн недоуменно посмотрел сначала на шефа, потом на Пию. Та пожала плечами.

— Тобиас Сарториус ночью звонил отцу. Он лежит в больнице, в Швейцарии, — доложил Остерманн. — По Амели, Тису и Даниэле Лаутербах по-прежнему ничего нового.

Вошли Катрин Фахингер, за ней Николь Энгель и Свен Янсен.

— Доброе утро, — поздоровалась криминальрат Энгель. — Вот вам обещанное подкрепление. Боденштайн, комиссар Янсен пока поработает в вашем отделе, если вы не возражаете.

— Нет, я не возражаю. — Боденштайн кивнул коллеге, который вчера ездил с Пией к Терлиндену, и сел за стол.

Остальные последовали его примеру, только Николь Энгель извинилась и пошла к двери. На пороге она обернулась и сказала:

— Боденштайн, можно вас на минутку?

Тот встал, вышел за ней в коридор и закрыл за собой дверь.

— Бенке добился приостановки действия приказа о его увольнении и сразу же оформил больничный… — сообщила Николь Энгель, понизив голос. — А его адвокат — один из конторы доктора Андерса. Интересно, откуда у него такие деньги, чтобы оплачивать их услуги?

— Андерс иногда оказывает их и бесплатно, — ответил Боденштайн. — Ему главное — попасть на первые страницы газет.

— Ну ладно, посмотрим, кто кого. — Николь Энгель посмотрела на Боденштайна. — Я тут только что узнала одну новость… Хотела сообщить ее тебе в более подходящей обстановке, но поскольку она в любой момент может просочиться к тебе, так сказать, по неофициальным каналам…

Он внимательно слушал ее. За этой странной прелюдией могло последовать что угодно — от увольнения до назначения на должность главы федерального ведомства уголовной полиции. Это тоже было одной из характерных черт Николь — никогда не раскрывать свои карты.

— Поздравляю с повышением, первый старший комиссар Оливер фон Боденштайн! — вдруг произнесла она. — И с соответствующим увеличением денежного довольствия. Что ты на это скажешь?

Она с улыбкой выжидающе смотрела на него.

— Это что же, плод моих альковных приключений?..

Криминальрат Энгель ухмыльнулась, но тут же сделала серьезное лицо.

— Ты жалеешь о сегодняшней ночи? — спросила она.

Боденштайн склонил голову набок.

— Я бы не стал это утверждать. А ты?

— Я тоже. Хотя вообще-то я не большой любитель перечитывать старые романы.

Он, в свою очередь, тоже ухмыльнулся, и она уже повернулась, чтобы уйти.

— Да, кстати, фрау криминальрат!

Она остановилась.

— Может, мы… как-нибудь повторим этот опыт?

Она улыбнулась.

— Я подумаю, господин старший комиссар. Пока!

Он смотрел ей вслед, пока она не повернула за угол, потом взялся за ручку двери. В эту секунду его совершенно неожиданно захлестнуло почти болезненное ощущение счастья. Не потому, что он отомстил Козиме, в свою очередь изменив ей — к тому же же со своей начальницей, которую та терпеть не могла, — а потому, что вдруг почувствовал себя свободным, как никогда в жизни. Этой ночью его будущее предстало перед ним с захватывающей дух отчетливостью, суля ему невиданные возможности, — и это после того, как он столько дней ползал по «юдоли скорби», упиваясь своей обидой и жалостью к самому себе. Не то чтобы он чувствовал себя рядом с Козимой как в клетке — нет, просто до него вдруг дошло, что конец брака еще совсем не означает конец жизни. Наоборот. Не каждому в без малого пятьдесят лет выпадает шанс начать все сначала.

* * *

Ноги Амели уже превратились в ледышки, а сама она при этом обливалась потом. Она изо всех сил старалась держать голову Тиса над водой. Только благодаря подступившей воде, которая поднялась уже сантиметров на сорок над верхом стеллажа, ей удалось привести его тело в сидячее положение. К счастью, стеллаж был крепко привинчен к стене, иначе бы он давно уже опрокинулся. Амели глубоко вдохнула, пытаясь расслабить судорожно напряженные мышцы. Держа правой рукой Тиса, она левой коснулась потолка. До него оставалось еще полметра, не больше.

— Тис!.. — прошептала она и легонько его потрясла. — Просыпайся, слышишь! Тис!

Он не реагировал. Поднять его еще выше она уже не могла, у нее не хватало сил. Через пару часов его голова окажется под водой. Амели уже готова была сдаться, махнуть на все рукой. Было так холодно! И смерть от удушья вселяла в нее такой ужас! Ей все время лезли в голову картины из фильма «Титаник». Она видела его раз шесть и каждый раз ревела как белуга, когда Леонардо Ди Каприо, соскользнув с доски, погружался в ледяную пучину. Вода в Северной Атлантике была, наверное, не намного холоднее, чем эта вонючая жижа!

Она дрожащими губами то и дело говорила с Тисом, трясла его, щипала за руку. Должен же он наконец когда-нибудь проснуться!

— Блин!.. Я не хочу умирать!.. — всхлипнула она и в изнеможении прислонилась головой к стене. — Не хочу!..

Холод сковывал ее движения и мысли. Она уже с трудом болтала ногами в воде. Но скоро у нее и на это не останется сил. Только бы не уснуть! Если она отпустит Тиса, он захлебнется, и она вместе с ним.

* * *

Клаудиус Терлинден недовольно поднял голову от бумаг, лежавших на его столе, когда секретарша ввела в кабинет Боденштайна и Пию Кирххоф.

— Вы нашли моего сына?

Он даже не встал и не пытался скрывать свое раздражение. Подойдя ближе, Пия увидела, что события последних дней не прошли для него бесследно, хотя внешне он казался невозмутимым. Он был бледен, под глазами темнели круги. Судя по всему, он искал прибежище в работе, стараясь заглушить свои заботы и тревоги.