Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945 - Фридо фон Зенгер

Что касается выполнения связанных с капитуляцией формальностей, то я мог сказать, что они одобрены Кессельрингом, а к его имени в войсках относились с почтением.

Это был трагический момент – ужасное поражение и неизбежная капитуляция после шести месяцев боев, трагический даже для тех из нас, кто задолго его предвидел.

Я уже кратко переговорил с командирами двух подчиненных мне дивизий. Они хорошо понимали причину такого поворота событий, поскольку, за исключением вновь прибывших частей, их соединения не представляли теперь какой-либо боевой силы и оказались бы раздробленными при первой же атаке.

После выступления перед офицерами я отправился на свою традиционную прогулку. Возвратившись, узнал, что меня назначили главой делегации, которую направляли к командующему ныне 15-й группой армий генералу Марку Кларку, чтобы уладить формальности выполнения капитуляции. В сопровождении одного или двух человек я поехал в штаб армии в Больцано, где получил подробные инструкции.

Как я выяснил, переговоры начались несколько недель назад, и их инициатором выступил, очевидно, обергруппенфюрер СС Вольф. Он заручился согласием Гиммлера на то, чтобы переговоры с противником вели Кессельринг и Фитингоф, и именно в то время, когда велось обсуждение, началось наступление союзников, закончившееся полным поражением наших войск на реке По. Следовательно, уполномоченный для переговоров полковник Швайниц не мог договариваться ни о чем другом, кроме как о полной капитуляции и об одной-двух формальных уступках, например временном оставлении офицерам личного оружия.

Швайниц подписал документ с оговоркой, что должен получить одобрение своего главнокомандующего. Кессельринг отказался дать согласие на полную капитуляцию группы армий. Тем временем стало известно, что сам Гиммлер вступил в переговоры со шведским графом Бернадотом, очевидно не уведомив об этом Гитлера. Кессельринг, видимо, пытался уклониться от этой темы. Он мог бы заявить, что те, кому он делегировал свои полномочия, сильно превысили свою власть. По этой причине 1 мая он приказал заменить Фитингофа на посту командующего группой армий Шульцем. 2 мая в штабе группы армий царила полная неразбериха. Шульца и начальника его штаба Венцеля временно отправил под арест уже смещенный начальник штаба Реттигер, так как сам командующий уже отбыл. Позднее этих офицеров освободили из-под ареста. Командующие 10-й и 14-й армиями приняли соглашение как свершившийся факт.

В конечном счете это была и позиция Шульца. По техническим причинам капитуляцию пришлось объявить до того, как было получено согласие Кессельринга, и только утром 2 мая Вольф смог добиться его от фельдмаршала после двухчасового телефонного разговора.

Теперь я понимал, насколько поспособствовала смерть Гитлера такому развитию событий, потому что иначе Кессельринг никогда бы не дал своего согласия. Вероятно, в крупных войсковых соединениях возникли бы серьезные возражения против самостоятельной капитуляции группы армий. Даже теперь из частей поступали запросы, одобрил ли сложение оружия Дениц, которого Гитлер назначил своим преемником. Это был вопрос, продиктованный совестью, и на него нельзя было ответить, поскольку позиция адмирала точно не была известна. Он высказывался за прекращение боевых действий против западных держав при условии, что это не окажется прямой помощью большевикам! А это говорит о том, что он вынашивал старую идею вызвать раскол между странами-победительницами в самый последний момент перед капитуляцией.

Мы вынуждены были еще учитывать вероятность того, что некоторые командиры призовут свои части погибнуть в бою и избежать таким образом позорного сложения оружия, закончив войну театральным жестом. Конечно, лишь немногие были готовы сражаться до последнего патрона, когда основная часть войск сдавалась в плен. На Западном фронте было множество примеров таких стихийных порывов. Это соответствовало приказу Гитлера никогда не сдаваться и все-таки ничего не изменило в плане полной капитуляции.

3 мая 1945 года. Утром я отправился на переговоры генерала Вольфа с доктором Ангелисом, главой Комитета освобождения Южного Тироля. Последний требовал передачи ему всей полноты власти как представителю итальянского правительства. Вольф возражал на том основании, что союзники взяли весь контроль на себя. Пока на балконе виллы шли эти переговоры, войска союзников окружили Больцано. Из города слышны были звуки перестрелки между немецкими частями и тирольскими борцами за освобождение, результатом которой стало несколько десятков жертв с обеих сторон. Из моего штаба пришло сообщение, что туда за мной приехал британский полковник. Я пригласил его в Больцано, где мы организовали для него завтрак. Он был очень корректен и любезен.

Накануне вечером, когда генерала Марка Кларка уведомили о моем назначении главой делегации на переговорах о капитуляции, он приказал 10-й альпийской дивизии США послать какого-нибудь генерала и английского полковника, чтобы они привезли меня. Эти офицеры заблудились по причине освободительного восстания в Роверето, и только полковник смог добраться до Больцано. Он и сопровождал меня на обратном пути в штаб корпуса, куда тем временем прибыл американский генерал Раффнер. Перед громадным камином в уютной зимней квартире я последний раз выступил в роли хозяина, предложив гостям традиционную чашку чаю.

В восемь вечера мы уехали. Со мной были подполковник фон Швайниц, который вел переговоры в Казерте, и представители Вольфа: штандартенфюрер СС Дольманн, а также лейтенант Зельнер, капитан фон Грамм и необходимый обслуживающий персонал.

Селение Орли мы обнаружили в руках освободительных частей. Перед самой Ривой наткнулись на такую преграду, что пришлось немного пройтись пешком. Американские солдаты, охранявшие место недавнего взрыва, перенесли наш багаж через раскиданные взрывом камни. Выпив горячего кофе, мы забрались в машины-амфибии, которые вскоре погрузились в волны озера Гарда. До самого заката мы шли навстречу бурным волнам параллельно восточной дороге, по которой нельзя было проехать из-за разрушенных тоннелей. Около девяти вечера мы добрались до полевого штаба американской 10-й альпийской дивизии и пересели на другие машины. Командир этой дивизии генерал Хей сопровождал меня на своем громадном «паккарде», и мы обменивались впечатлениями о последних боях, в которых его дивизия была самым грозным моим противником. Именно она осуществила прорыв, отрезав мой корпус от 51-го корпуса. Странно было после всего этого ехать в колонне машин с ярко светящими фарами. Прибыв в Верону, мы зашли в палатку поужинать. Сопровождавшие меня офицеры замерзли, так как сильно промокли на озере Гарда, а потом продолжали путь на открытых машинах. В долине Адидже еще лежал снег. В Вероне мы переночевали в знаменитом отеле «Коломбо д'Оро».

4 мая 1945 года. После хорошего завтрака на английский манер, за который надо было благодарить британского офицера связи из 15-й группы армий Джона Профьюмо, мы вылетели во Флоренцию. Там нас приняли в штабе генерала Кларка в соответствии с установленным протоколом. Победители принимали побежденных по всем правилам, без неприязни и проявляя гостеприимство. Вскоре после прибытия меня попросили доложиться генералу. Любезный американский офицер предварительно кратко проинструктировал меня, в какой форме желательно докладывать главнокомандующему. Несмотря на то что это было не более чем предложение, оно включало упоминание того факта, что я уполномочен моим Высшим командованием получить от генерала Кларка инструкции о сложении оружия группой армий «Ц». Думаю, такую формулировку можно было рассматривать как некую уступку, поскольку в ней не было упоминания о безоговорочной капитуляции. Но к сожалению, она возродила в немцах напрасные надежды. На предыдущих переговорах в Газерте еще шли разговоры о таких благородных уступках, как оставление личного оружия. Если бы те переговоры в марте привели к сдаче оружия, это была бы сенсация, но теперь она ничем не отличалась от капитуляции других групп армий, оказавшихся не в состоянии продолжать войну. Кроме того, в первые дни мая радио союзников не оставило у нас никаких сомнений в том, что альтернативы безоговорочной капитуляции нет.