Последний человек на Луне - Юджин Сернан

Инженеры начали бешеную гонку со временем, стараясь устранить проблему до того, как закроется стартовое окно. Мы с Роном и Джеком в это время лежали неподвижно, тщательно притянутые к небольшим креслам на высоте более 90 метров, и ворчали на злых духов электронных устройств. Хотя мы находились на полностью заправленной ракете, опасности не было никакой, но на всякий случай башню обслуживания подвели обратно. Мне это не понравилось. Всплыли воспоминания об отменах на «Джемини», но то было тогда, а это происходило сейчас. Я уже не был 29-летним астронавтом-новичком, поэтому я подумал о Ширре, Стаффорде и Шепарде и приказал себе оставаться сильным капитаном, хотя сомнения роились в моей голове, и в конце концов я начал верить, что этой ночью нам не полететь. Я подумал о тысячах людей, которые стоят там, внизу, в темноте, о том, как их лодыжки безжалостно кусают невидимые насекомые, а они ждут большого представления. Я сумел убедить себя, что если старт отменят, то все мои друзья, у которых уже кончилась выпивка, поспешно уедут и не смогут вернуться, и я в конце концов покину Землю, провожаемый лишь аудиторией из аллигаторов, черепах и москитов.

Делать нам было нечего, время тянулось, а мы просто лежали, размышляя, какого сорта отказ произошел и как долго это будет продолжаться. Где проблема – в наземной аппаратуре управления и контроля или в самой ракете? Можно ли ее найти? Если можно, то удастся ли ее устранить? Я боялся, что «гробовщики» начнут открывать люк. Джек, казалось, пребывал в каком-то трансе. Возможно, он думал о том, что сидит на мощной бомбе, которая только и ждет, чтобы взорваться, но более вероятно, лишь вспоминал тысячи разных вещей, изученных на тренировках. Я должен был признать, что Доктор Камень был готов к полету не хуже любого другого астронавта. Невозмутимый ветеран боевых действий Рон Эванс, настолько патриотичный и резкий в суждениях, что мы называли его Капитан Америка, не счел задержку важным делом и заснул. Его расслабленный храп шел слабым фоном для трескотни в радиоканале. Леди Сатурн продолжала гудеть и бормотать, пока инженеры подпитывали баки криогенным топливом. Я слышал ее дыхание и чувствовал, что она уже натянула поводок в нетерпении.

Поскольку я лежал на спине, а ноги находились выше, давление на почки неизбежно росло, и в конце концов я не выдержал и налил в штаны. Ал Шепард, первый американский астронавт, сделал это, так почему же мне нельзя? После того, как Ал помочился в скафандр, разработчики придумали средство для шофера космической эры, позволяющее космонавту облегчиться, не слишком промокнув, и я испытал странное чувство, ощущая, как теплая жидкость течет по трубке в приемный пакет у меня на животе. Я сделал вывод, что всё в порядке, но знал, что если мочеприемник порвется, нам придется ловить капли мочи до конца полета. Содержимое пакета предстояло смыть за борт, когда мы окажемся в космосе. Холод за пределами корабля превратит капли в облако ярких дрейфующих кристаллов, которое Уолли Ширра назвал созвездием Уриона. Некоторые астронавты описывали эти обычные сбросы жидкости в числе самых поразительных зрелищ, которые им довелось увидеть за весь полет.

Через пару часов ребята в Центре управления запуском нашли способ перехитрить неразумный компьютер, и за пять минут до полуночи отсчет возобновился. Я чуть не завопил, когда они сообщили мне, что мы стартуем через 40 минут[165]. И пока мы занимались считыванием последних данных, календарь перешел на 7 декабря – одну из самых важных дат в американской истории.

«Ракета была заполнена до отказа летучим топливом, которое называется жидкий кислород[166], и три человека на ней ждали, когда кто-то зажжет фитиль. Кем они были на Земле, а точнее, чем они были? Зачем они хотели сделать такое? – вопрошал писатель Том Вулф, командированный на Мыс журналом Rolling Stone, но ведомый идеей написать книгу. – Главное, что нужно понимать: сейчас капсула была заполнена тремя эго колоссального размера… Главное, что нужно знать об астронавте, если вы хотите понять его психологию, это не то, что он собирается в космос, а то, что он летчик и занимается этим уже 15-20 лет. Представьте себе огромную и сложную пирамиду высотою во много миль. Идея состоит в том, чтобы на каждом шагу на пути вверх доказать, что ты принадлежишь к избранным и миропомазанным, к тем, у кого есть стержень и кто может двигаться выше и выше, и в конечном итоге, даст Бог, однажды – ты сможешь присоединиться к тем нескольким особым, на самом верху, к элите, которая действительно может заставить мужчину плакать, к самому Братству верного материала».

Угадайте, кто был этим вечером на верхушке пирамиды.

Яркая и пугающая вспышка оранжевого огня под «Сатурном». Пять огромных двигателей зажглись с яростью, которая сотрясла сушу и море на мили вокруг. Плотные столбы белого дыма вскипели в лучах прожекторов, словно мгновенно собравшиеся злые грозовые тучи, которые рванулись прочь низко над Землей. В течение долгих девяти секунд тяга росла, и ревущие удары грома расходились над песчаными дюнами и болотами. От них люди на трибунах в пяти километрах отсюда затыкали уши и закрывали глаза. Оглушающий дробный взрыв ударил в их тела с достаточной силой, чтобы люди почувствовали, как пуговицы рубашек впились в грудь.

В 00:33 «руки», удерживавшие ракету, отпустили ее, и «Сатурн» зашевелился, балансируя на блестящем огненном шаре, который вырос до размера атомной бомбы. От этого захватывало дух – ничто во всей космической программе не могло сравниться с нашим ночным запуском. «Часы пошли», – сказал я Центру управления. «Тяга хороша у всех пяти двигателей», – ответил капком. Музыкой отозвались его слова в моих ушах. Мы на дороге!

Вибрация покачнула башню и встряхнула нас, когда большая ракета ожила. Инферно нарастало, всё грохотало, казалось, выходя из-под контроля. Но это было не так – я держал ее в руках. Пробужденный «Сатурн» теперь отвечал мне, летел туда, куда я хотел, и делал в точности то, что я требовал от ракеты. Я обладал силой, способной направить ее в небеса или прекратить полет. До того, как далеко внизу были подорваны болты, кто-то другой принимал решения, но сейчас я заправлял этим дрожащим и трепещущим чудовищем, и я радостно переживал каждый толчок, потому что пришла награда за мою авантюру с Диком. За все хорошее, плохое или худшее в течение тринадцати ближайших дней отвечаю я.

Мы шли вверх, прорываясь через перистые слои тумана, и это был прекрасный бросок в темноту. Через 20 секунд ракета начала поворот, и перегрузки стали вдавливать меня вниз, потому что она толкала меня вверх. Было время разговора с самим собой, пока мы неслись прочь от стартовой площадки, оставляя за собой жгучий хвост в полмили длиной и настолько яркий, что он осветил ночное небо от Северной Каролины до Кубы.