Крик - Антонов Виктор Акимович

раскалывают, как говорят товарищи следователи и те, чтобы остаться на свободе, всех закладывают. И вопрос о посадке за мошенничество решен.

– Федоровна, – говорю я. – но ведь они должны понимать, что хотя бы сейчас нужно воздержаться.

– Страсть к наживе не знает предела. И вот они, как камикадзе, идут напролом. Они же видят, другого случая обогатиться не представится. Закончится следствие и все придет в норму. А тут такой куш! А вдруг пронесет? И как не использовать?

– А почему так много директоров из провинции?

– Опять все просто. Раньше нас из ЦБК систематически направляли для проверки бухгалтерии предприятий и фирм НК. Систематически. Мы проверяли, и как я уже говорила, было сразу видно, где обналичка. И хозяин тут же принимал меры покруче, чем разные там органы. И все директора об этом знали. Сейчас мы этого не делаем. И руководители стремятся хапать как можно больше любым путем. Вот их задача. Кота нет, мыши расшалились. И я нисколько не удивлюсь, если наше нынешнее руководство будут брать уже за сегодняшнее воровство.

– И начнутся мудовые рыдания журналюг, Европарламента, Госдепартамента, правозащитников, американской старухи и международной общественности по поводу политических репрессий в отношении НК, – подвела итог Алька.

– Это как водится, – подтвердила Федоровна. – И вот смотрю я на эту вакханалию новых хозяев из аквариума Чубайса и Гайдара – жуть берет. Эти сволочи, как пираньи, всю Россию обглодают до самых костей. Если не найдутся люди, способные привести их к порядку.

21

Ленский ГОК нарисовался через неделю. Я приехала в офис и вдруг вижу, Федоровна, собственной персоной, сидит в моем кресле и мирно пьет чай с печеньем.

– А неплохо вы здесь устроились, – говорит. – Я ведь у вас в этой комнате ни разу не была.

– А как ты узнала, что это мой стол?

– По запаху, – смеется. – У каждого генерального свой запах. Свой парфюм. Вот у Алевтины другой. Ее стол вон тот. Угадала?

– Угадала.

– Ну а у Звонаревой – вон тот. Кстати, как она там на Кипре?

– Замуж вышла за грека. Он местный предприниматель. Дом у него большой, сад с апельсинами на несколько Га.

– А вас что же с Алевтиной, заморские мужики не устроили?

– Не судьба.

– А вот почему вернулся Вега? У нас в ЦБК все голову себе ломают. И знаешь что интересно. Ни у кого нет подходящей версии. Вот про других все знают. И про Макаровского все знают. Пронюхали, что у него какие-то дальние родственные связи с Чайкой. Считают, что поэтому он и не колется, как говорят товарищи следователи, не желает ее подводить.

– Откуда эти сведения?

– Узнали, вот. А про Вегу сплошной туман. Кто-то сейчас пустил слух, что из-за женщины. Но в НК он ни с кем не был замечен. Но вот сейчас пошел слух, что из-за Алевтины.

– Да с чего вы взяли это?

– А я откуда знаю – с чего? Говорят, – и вдруг спрашивает. – А чего не спросишь, зачем я здесь? Отвечаю без вопроса. По просьбе главного экономиста Елина. Только что от него.

Я с удивлением смотрю на нее.

– Вот и я удивилась. Но по порядку. Приехал Ленский ГОК и уже у Елина побывали. И он довел до их сведения, что сейчас все вопросы будет решать генеральный директор, то есть ты, Вероника Николаевна. Об этом у меня с ним и шел разговор. Но я так поняла, что это лишь был повод, чтобы кое-что о тебе выведать. Я ведь у него никогда не была. К Чайке иногда заходила. А у него никогда. Чтобы бухгалтер фирмы… А тут, приходите, здрасьте, о погоде, о детях. Он меня давно знает, меня тут все знают. И тут спрашивает, конфиденциально, почти шепотом: «Как дела на фирме?» Я сказала, что у нас все в порядке. «Как у Вероники Николаевны дела на следствии?» Я говорю: «Не больше вас знаю. Данные следствия она не разглашает, так же как и мы все. Мы же им подписку давали о неразглашении, да и вы, наверное, тоже». Я, говорит, все понимаю, но все-таки… Ничего не замечали такого? Я спрашиваю, а что значит – такое? Ну говорит, скажу прямо, мы с вами давно друг друга знаем. Понимаете, вот поговорила она с Охлобыстиным. Тот, надо сказать прямо, говорил с ней грубо. Ничего не скажешь. Одним словом, как прежде. И через неделю Охлобыстина арестовали.

– Вы, говорю, думаете, это Вероника Николаевна дала указание его арестовать? За грубость? Его же за обналичку взяли, все ЦБК знает. Может там еще чего, но это нам неведомо.

– Это, конечно, так, но все-таки…

– О деятельности Охлобыстина она ничего не могла знать.

– Елена Федоровна, – говорит он. – Мы с тобой много лет здесь работаем. И знаем, что в ЦБК все знают всё. Конечно, в общих чертах, но знают. И уж чем занимался Охлобыстин, все знали.

– Вот видите, сами говорите, все знали. Значит, стукнуть мог любой. Нас ведь время от времени вызывают. Уверена, что и по Охлобыстину еще вызовут.

– Так-то так, – говорит. И, надо сказать, вид у него напуганный-перепуганный. Просил, чтобы ты к нему сегодня зашла.

– Ну и что, Федоровна? Хорошо это или плохо?

– Я думаю, хорошо. Бояться будут. И с разными дурацкими проектами может, поутихнут. А подозрения? Так всех подозревают. А кто на кого стучал, суд покажет. До суда в НК никаких перемещений точно не будет. А после суда нас начнут банкротить. Тогда поневоле придется о будущем думать.

– Откровенно говоря, Федоровна, мне с этим ГОКом не хочется связываться. Уже потому, что его усиленно проталкивал Охлобыстин.

– Ну и не связывайся. Выслушай внимательно и скажи важно, но вежливо, что изучим ваше предложение. И подумаем. И будем думать до решения суда. Ну а сейчас, все-таки сходи к Елину, уважь старика. Уж очень он был напуган. Если ты к нему не придешь, я уверена, он слова не скажет, но, боюсь, после этого он со страху умрет. Не обижай старика – подымись. От тебя не убудет.

22

Я поднялась к кабинету Елина. Он вышел из-за стола, и с протянутой рукой, с улыбкой, мне навстречу.

– Я вас просил прийти, Вероника Николаевна, в связи с давешним разговором по поводу Ленского ГОКа.

– Они подготовили соответствующие документы? – спрашиваю я, и сама себе удивляюсь, как мало нужно, чтобы стать важной птицей. Просто нужно иметь деньги.

– Конечно, конечно, я их сейчас приглашу.

И не успел он закончить, как в дверях появился тот самый ГОК в составе двух человек.

– Генеральный директор, – представился один.

– Финансовый директор, – представился другой.

Они положили папку на стол, и генеральный директор стал подробно объяснять, какие у них сейчас трудности и зачем им нужны денежные средства.

Я важно слушаю, и изредка поглядываю на Елина. Если эти ребята с ГОКа меня не знают, то он-то ведь отлично понимает, что я из себя представляю. Но он сидит спокойно, поглядывая изредка то на меня, то на ГОКовцев. Сразу видна школа.

Генеральный закончил и спрашивает, есть у меня вопросы.

Я не стала притворяться, хотя по его объяснениям и могла задать общие, ничего не значащие вопросы. Я же в течении нескольких лет присутствовала на этих встречах, и что говорить и какие вопросы задавать, освоила.

– Я думаю, что сейчас вопросы преждевременны. Вот экономическое управление даст свое заключение, тогда и поговорим.

ГОКовцы встали, откланялись и вышли. Я говорю Елину:

– Ну, как я провела встречу?

Он улыбается. Но ответил важно и серьезно.

– Вероника Николаевна, это хорошо, что мы