Русский дневник солдата вермахта. От Вислы до Волги. 1941-1943 - Курт Хохоф

В России тоже легко можно разглядеть предвестники грядущего краха. Все началось еще с восстания декабристов в 1825 году. И большевизм совершенно верно определяет это восстание как прообраз событий 1917 года. Николай I был азиатским правителем, своеобразным султаном, но в его типографиях печатались великие произведения русской литературы, которые тоже в определенном смысле проложили дорогу революции.

Конечно, нельзя не видеть и различий в прусском и русском путях развития. Прусский путь менее эластичен, а русский более радикален. Наша воинственность давно потеряла нравственные основы, то, что привело к победе над Наполеоном, а греков воодушевляло противостоять персам.

К чему все начинало сводиться, хорошо видно из слов гауптмана Вильдпреда, когда он заглянул к нам. Его рота находилась во втором эшелоне. Услышав мои рассуждения, он обрушился на меня со всей яростью, присущей только командирам ударных групп. С раскрасневшимся лицом Вильдпред стал кричать, что самая прекрасная теория о развитии истории и управлении массами ничего не стоит, если не хватает соответствующих средств.

– Танки и самолеты! – рычал он. – Нужны танки и самолеты! К черту все эти рассуждения о мировоззрении и философию, если не хватает самого главного! Или вы думаете, что римляне одерживали победы, просто бросая в неприятеля камни? Хорошее оснащение – это вопрос организации! Скажите, зачем у нас изобретают все новые виды вооружений, обучение которым займет целые годы? Зачем постоянно меняют размещение моторов, колес да самого кузова? Если мы не в состоянии вести войну против всего мира, то нечего ее было и начинать! Или вы думаете, что нас не обложат со всех сторон? Еще надо постараться, чтобы вашего Вильгельма II не откопали и не повесили, черт бы его побрал!

Однако нельзя все сводить к цифрам и вооружению. Было что-то еще, что делало русских сильнее нас, и что-то такое, что заставляло наших солдат оставлять свои позиции уже только при одном их появлении. Что же именно?

– Это знание того, чего у нас не хватает! – кричал Вильдпред.

Но и у меня не было верного ответа.

У нас произошло много перемен. Хюллер организовал в долине у Волынки скачки и спортивный праздник для всего полка. Гауптман Шперл закатил в своем роскошном бункере пир по случаю присвоения ему звания майора. Начфин играл на своей виолончели, и ему подыгрывал на скрипке найденный им где-то цыган, служивший у нас полицаем[177], а лейтенант Вихтель рассказывал анекдоты. Командир приказал добела отшлифовать полы в его жилище, а потом, когда ему присвоили полковника, решил построить новую избу из бревен. Во время поездок к линии фронта он откопал где-то мужика с импозантной черной бородой и приказал ему являться перед его очами через каждые семь дней, чтобы демонстрировать свою бороду. Я занимался увлажнением ящика сигар, для чего использовал подушечки с мхом. Моя затея удалась, и командир не переставал хвалить меня.

Три дня подряд к нам приезжал ансамбль. Перед удивленными офицерами мужчины выступали во фраках, а женщины в вечерних платьях. Свежеиспеченный полковник подружился с артиллерийским майором, который владел поместьем в Померании. Мы соорудили дорожку для скачек с препятствиями, и я повредил себе руку, когда преодолевал одно из них. Майор Леер наказал свою скаковую лошадь за то, что она не хотела перепрыгивать через корягу, привязав ее к дереву и оставив без корма и воды на 24 часа. Нас стали одолевать мухи, пришлось просить в дивизии, чтобы нам прислали средство для борьбы с ними. В ответ нам заявили, что согласно предписанию борьба с мухами должна осуществляться собственными мухоловками.

Наступили погожие майские деньки. В лесах раздавались трели соловьев и дроздов, а с огородов, разбитых местными жителями возле Рыльска, нам привозили свежие овощи и фрукты. На обед у нас всегда были утки кряквы, добываемые нашими бравыми охотниками Райхом и Вихтелем во время их охотничьих экспедиций. В общем, все шло хорошо, и настроение у меня было отличным, если бы не письмо невесты Эрхарда, горевавшей о своем без вести пропавшем женихе.

Для полковника мы возвели настоящую сауну. Заслуга в этом принадлежала полковому врачу доктору Ротназе. Несмотря на свои 30 лет, он уже почти совсем облысел. Его бледное лицо успело заплыть жиром. Среди офицеров он считался дурачком, во всем любившим театральность. Писем доктор никому не писал и, соответственно, ни от кого не получал.

– Хотелось бы взглянуть на этого Ротназе, когда он получит это письмецо, – проговорил Райх.

То было послание от некой дамы из Вены, считавшей себя его супругой. В нем она просила разрешения навестить своего благоверного, справлялась, жив ли он, и требовала оказать ей содействие в налаживании ее личной жизни. Письмо было отправлено запрещенным способом, поскольку на конверте имелся номер полка. Естественно, что оно сначала попало в ведомство службы контрразведки, и теперь никто не понимал, что с ним делать дальше.

– Командир должен издать соответствующий приказ и провести занятие с офицерами с разъяснением допущенных нарушений. Тогда наша задница будет прикрыта. А этого докторишку надо заставить написать жене ответ, – нашел выход из создавшегося положения Райх.

Полковник вызвал врача к себе для разбора происшедшего. Тот приехал на своем велосипеде и на пороге долго вытирал ноги под всевидящим взглядом Вулике. Командир сначала метал громы и молнии, а затем, немного успокоившись, сделал ему отеческое внушение. Доктор вышел от него со слезами на глазах.

Мы взяли за обычай каждый день собираться на послеобеденную чашечку кофе в новом месте. Компания состояла в основном из одних и тех же персонажей: Райха, Вихтеля, Хюллера и меня. Каждый накрывал стол по очереди, угощая гостей кофе и печеньем. Полковнику доставляло особое удовольствие неожиданно появляться на наших посиделках со своей таксой. Угощая ее печеньем, он довольно попыхивал сигарой.

Мы все ждали, что к нашему обществу присоединится и Ротназе. Доктор после учиненного ему разноса побрился наголо и стал походить на русского солдата. Как-то раз, увидев его, наша компания стала звать Ротназе к себе, но он был настолько удручен случившимся, что молча сел на свой велосипед и, не ответив на наши приветствия, покатил в сторону медпункта.

– Сам полковник пожаловал, – сказал Хюллер.

Показавшийся на подворье де ла Валле свистом подозвал свою таксу и со стеком в руке прошелся по служебным кабинетам. Никого не обнаружив, он наконец вычислил, где мы находимся. Зайдя к нам, полковник сразу же заявил:

– Ох уж этот недоделанный Ротназе! Клянется всеми святыми, что уже год никому ничего не писал, даже родителям! Я приказал ему написать письма