Галактический враг - Маргарет Уэйс

– Молодец, храбрый парень! Не сплоховал перед Спарафучиле. Бог, которому ты поклоняешься и которому поклоняется мой повелитель, это Он дает тебе столько мужества?

– Да, – сказал тихо брат Фидель, не понимая, что опасность позади.

Убийца тряхнул головой, его грязные патлы упали ему на лицо.

– Моя леди правильно поступила, что тебя сюда взяла. Я раньше в толк взять не мог, зачем ты здесь. Теперь просек. Мы станем корешами с тобой – ты и Спарафучиле. – Он снял руку с плеча, усмехнулся. – Как братья.

«Как братья, – подумал в отчаянии брат Фидель. – В другое время я бы не стал прикасаться к этой руке. Отказался бы пачкать себя. А теперь у меня нет на это никакого права». Он взял руку убийцы и крепко пожал.

– Расскажи мне как-нибудь на досуге о Боге, которому поклоняется мой повелитель.

Фидель утвердительно кивнул. Он потерял дар речи. Спарафучиле снова усмехнулся, посмотрел на девушку, лежавшую на кровати. Пожав плечами, заковылял прочь, с притворным унынием опустив голову.

Рауль, сияя своими блестками, поклонился убийце.

– Потрясающее зрелище! – сказал он, вскидывая голову, словно только что посмотрел великолепное театральное представление.

И они засеменили с Крошкой, который сверкал из-под шляпы своими хитрыми глазенками, следом за убийцей.

Брат Фидель закрыл дверь, запер ее, хотел сделать несколько шагов, но не смог. Прислонился к стене, весь дрожа, обливаясь холодным потом.

– Вы не такой... как остальные, – раздался сдавленный голос позади него. – Зачем вы участвуете в этом?

Фидель резко обернулся.

– Я думал, вы спите, – сказал он, глядя на лежащую в постели. – Мне стыдно, что вы все слышали.

Подойдя твердым шагом к тумбочке, он поставил на нее металлический ящик, открыл его.

– Вы... не уступили ему. Без оружия. Вы знали, что он хотел сделать со мной...

– Он просто решил испытать меня, – сказал Фидель, доставая из ящика браслет. Он посмотрел на гладкую смуглую руку женщины. – Он не хотел этого делать.

– Как дьявол, – сказала Томи.

Она зевнула, сон одолевал ее. Глаза были влажными, темными, точно ночь, горячими, точно сны, которые иногда мучили его. Она приподнялась на локте, с вялым любопытством наблюдая, как он надевает браслет, словно рука была не ее, а кого-то другого, на соседней кровати.

– Я никогда не встречала... такого, как вы. – Она провела пальцами по руке, которая закрепляла браслет у нее на запястье. – Нежные руки. Прикосновение... словно женщины. Без оружия. Он сказал: «Без оружия». И вы устояли. Он же убийца. Никогда не встречала... такого смелого. – Она закрыла глаза, голова упала на подушку.

Наркотик все-таки оказался очень сильным. Она заснула.

Фидель подождал, прежде чем включить парализатор, внимательно наблюдая за ней. Может, не надо? Может, она наконец погрузилась в спячку? Он приблизился к ней, протянул руку, чтобы пощупать пульс.

Черные ресницы затрепетали, она открыла глаза.

– Освободите меня, – прошептала она. Она обвила рукой его руку, притянула к себе, такой мягкой, такой теплой. – Вы и я... мы вместе... захватим власть...

Фидель поднялся, высвобождаясь из ее объятий, оказавшихся совсем не крепкими, вялыми. Томи сонно улыбалась ему.

Он решительно закрепил браслет на запястье, включил его и взял еще один.

* * *

– Миледи, – сказал Агис, когда Мейгри вернулась на капитанский мостик. – Я получил сигнал от Его величества. Все готово. Флотилии баронессы Ди-Луны и Рикилта вылетели. Если все пойдет по намеченному плану, Его величество ждет нас в условленное время там, где мы договорились.

Бедняга Дайен. Он поймал серебряный шар с иголками и всем прочим.

– Отлично. – Мейгри потерла вспыхнувшие глаза. – Курс определен?

– Да, миледи. Крис доложил, что в машинном отделении все готово. Совершать прыжок?

Мейгри посмотрела в пустоту, в холодную пустую тьму.

– Совершайте! – скомандовала она.

Ну я, чтоб его утешить, сказала, что ему, мол, незачем думать о Боге...

Уильям Шекспир. Генрих V. Акт II, сцена 3

«Ятаган» короля возвращался на «Феникс».

Он летел не спеша, прокладывая себе путь между кораблями, вытянувшимися в ряд, теми, что патрулировали подлеты к «Фениксу», а сейчас готовились отсалютовать Его величеству. И вот лазерные орудия выпустили залп, взрывов не было слышно, лишь вспыхнули крошечные желто-красные звездочки в кромешной тьме.

Дайен в парадной форме с пурпурной мантией стоял по стойке «смирно» на носу своего корабля, торжественно и хмуро наблюдая за всем происходящим. Почетная гвардия в великолепных доспехах выстроилась позади него. Эту сцену транслировали по видеосвязи на все корабли флота и на экраны миллиардов зрителей, смотревших последние новости галактики. Взоры всех людей были прикованы к королю-юноше, романтическому герою легенды, выдуманной человеком и дошедшей до них через века, герою, вступившему в поединок с дьяволом. Его сравнивали с Ахиллом у стен Трои, с Давидом, не испугавшимся Голиафа, с Александром, покорившим мир, с Джоном Ф. Кеннеди, остановившим кубинский кризис, вспыхнувший из-за находившейся там ракетной базы. Президент Роубс приветствовал короля посланием, в котором восхвалял его мужество.

Дайен, стоя на борту корабля, – воплощение величия и одиночества, думал о бесчисленных зрителях, о том, в каком немом восторге они пребывают, ибо испокон века человеку свойственно было восторгаться и преклоняться перед торжественными событиями с их пышной показухой, перед обстоятельствами. Он вспомнил слова Бертольда Брехта, которые однажды сказал ему Саган: «Несчастлива земля, у которой нет героя».

И следующую фразу:

«Нет, несчастлива земля, которая нуждается в героях».

Этой планете, этой Вселенной страстно нужен герой-спаситель, который сражался бы за них, нес бы все бремя на своих плечах, умер бы за них, а им помог бы сохранить жизнь.

Дайен был избранником, то ли Господь остановил свой выбор на нем, то ли обстоятельства так сложились. То ли он сам сделал этот шаг.

«Я должен оставаться самим собой».

Должен находиться на борту «Ятагана», держащего курс на «Феникс», чтобы найти там свою судьбу, свое великое предназначение. Он вспомнил с грустью, как вспоминают об утраченной наивности, чувство страха, которым он проникся, увидев в первый раз этот великолепный корабль, ослепительно ярко сиявший в окружении своих спутников, как солнце – меж своими сателлитами. Каким ничтожным он тогда показался себе! Точно песчинка в море.

Еще он вспомнил, каким одиноким он тогда себя ощутил, впрочем, таким же, как и теперь. Как все изменилось с тех пор... и ничего не изменилось.