Графиня де Шарни. Том 1 - Александр Дюма

— Почему, государь? — удивился Жильбер.

— Это зависит от формы ножа, — заметил Людовик XVI. — Надобно не иметь ни малейшего представления о механике, чтобы придать предмету, предназначенному для отсечения головы, форму полумесяца.

— А какую форму предложили бы вы, ваше величество?

— Треугольника.

Жильбер стал исправлять рисунок.

— Нет, нет, не так, — возразил король. — Дайте перо.

— Прошу вас, государь, — молвил Жильбер. — Вот перо и стул.

— Погодите, погодите, — проговорил Людовик XVI, увлекаясь рисунком. — Этот нож надо скосить, вот так... и так... и я ручаюсь, что вы сможете отрубить хоть двадцать пять голов подряд: нож ни разу не откажет!

Не успел он договорить, как позади него раздался душераздирающий крик.

Он стремительно обернулся и увидал королеву: она была бледна, она едва держалась на ногах, у нее был совершенно потерянный вид… Покачнувшись, королева без чувств упала на руки Жильбера.

Подталкиваемая, как и другие, любопытством, она подошла к столу и, наклонившись над королем в тусамую минуту, как он исправлял главную деталь, она узнала отвратительную машину, показанную ей графом Калиостро двадцать лет назад в замке Таверне-Мезон-Руж.

При виде этой машины она смогла только вскрикнуть; силы оставили ее, словно роковая машина оказала на нее свое действие, и, как мы уже сказали, она упала без чувств на руки Жильбера.

Понятно, что после этого вечер пришлось прервать.

Хотя никто не понял причины обморока королевы, факт оставался фактом.

Увидев рисунок Жильбера, подправленный королем, королева вскрикнула и упала без чувств.

Вот какой слух пробежал по рядам присутствовавших, после чего все те, кто не были членами семьи или ближайшими друзьями, почли за долг удалиться.

Жильбер оказал королеве первую помощь.

Принцесса де Ламбаль не пожелала, чтобы королеву уносили в ее покои. Да это было бы и нелегко: принцесса де Ламбаль жила в павильоне Флоры, а королева — в павильоне Марсан; пришлось бы идти через весь дворец.

Больную уложили на кресло в спальне принцессы, а та, с присущим всем женщинам чутьем угадав, что во всем случившемся есть какая-то тайна, удалила всех, даже короля, и встала у изголовья королевы, с беспокойством взглядывая на нее, ожидая, когда благодаря заботам доктора Жильбера она очнется.

Изредка она спрашивала доктора, скоро ли королева придет в себя; а тот, будучи не в силах привести королеву в чувство, успокаивал принцессу обычными в таких случаях словами.

Нервное потрясение королевы было столь сильным, что несколько минут не помогали ни нюхательные соли, ни натирание висков уксусом; наконец едва заметное пошевеливание пальцев указало на то, что чувствительность возвращается. Королева медленно поводила головой из стороны в сторону, как в страшном сне, потом вздохнула и открыла глаза.

Однако можно было заметить, что жизнь возвратилась к ней раньше, чем разум; она некоторое время оглядывала комнату, не понимая, где она находится и что с ней произошло. Очень скоро все ее тело охватила дрожь, она едва слышно вскрикнула и прижала руку к глазам, словно для того, чтобы избавиться от страшного видения.

К ней возвращалась память.

Впрочем, кризис миновал. Жильбер не скрывал, что причиной его послужило моральное потрясение, и не знал, чем медицина могла бы помочь; он собирался было удалиться, однако едва он отступил на шаг, как королева, будто угадав его намерение, схватила его за руку и нервно проговорила:

— Останьтесь!

Жильбер в изумлении замер. Он знал, что королева с трудом его выносила; впрочем, он не раз замечал, что оказывает на королеву странное, почти магнетическое воздействие.

— Я — к услугам вашего величества, — проговорил он. — Однако я полагаю, что было бы нелишним успокоить короля, а также всех тех, кто остался в гостиной, а если ваше величество позволит…

— Тереза! — обратилась королева к принцессе де Ламбаль. — Скажите королю, что я пришла в себя; проследите, чтобы мне никто не мешал: мне надо поговорить с доктором Жильбером.

Принцесса повиновалась с покорностью, которая угадывалась не только в ее характере, но и во внешности.

Приподнявшись на локте, королева проводила ее взглядом, выждала, чтобы дать ей возможность выполнить поручение, и, видя, что поручение в самом деле выполнено благодаря предупредительности принцессы де Ламбаль и она может говорить с доктором свободно, она повернулась к нему и пристально посмотрела ему в глаза.

— Доктор! — молвила королева. — Вас не удивляет, что вы оказываетесь рядом со мной в трудные минуты моей жизни?

— Увы, ваше величество, я не знаю, должен ли я благодарить за это случай или жаловаться на судьбу, — отвечал Жильбер.

— Почему, сударь?

— Потому что я слишком хорошо умею читать в чужом сердце, чтобы заметить, что это не зависит ни от вашего желания, ни от вашей воли.

— Я потому и назвала это случаем… Вы знаете, что я люблю откровенность. Однако во время событий последнего времени, заставивших нас действовать сообща, доктор, вы доказали мне настоящую преданность, я вам очень благодарна и никогда этого не забуду.

Жильбер в ответ поклонился.

Королева следила за его движением и выражением его лица.

— Я тоже физиономистка, — заметила она, — знаете ли вы, что ответили мне сейчас, не проронив ни слова?

— Ваше величество! Я был бы в отчаянии, если бы мое молчание показалось вам менее почтительным, чем мои слова.

— Вы мне сказали так: «Ну что ж, вы меня поблагодарили, дело сделано, перейдем к другому».

— Во всяком случае мне хотелось, чтобы вы, ваше величество, подвергли мою преданность такому испытанию, которое позволило бы ей проявиться полнее, чем это было до сегодняшнего дня. Вот чем объясняется некоторое нетерпение, подмеченное вами на моем лице.

— Господин Жильбер! — проговорила королева, пристально взглянув на доктора, — вы — необыкновенный человек, и я приношу вам мои извинения: у меня было предубеждение против вас — теперь его нет.

— Ваше величество! Позвольте мне от всей души вас поблагодарить, и не только за ваши слова, но еще и за то, что вы вселяете в меня уверенность.

— Доктор! — продолжала королева, словно то, что она собиралась сказать, само собой вытекало из предыдущие ее слов. — Что, по-вашему, со мной произошло?

— Ваше величество! Я — человек рассудочный, человек науки, и потому прошу вас облечь ваш вопрос в более точную форму.

— Я спрашиваю вас вот о чем, сударь. Полагаете ee вы, что причиной моего недавнего обморока послужило одно из нервных потрясений, которым несчастные женщины подвержены по причине природной слабости, или вы подозреваете нечто более серьезное?