Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает - Яков Кедми

Идея Гусинского о создании Российского Еврейского Конгресса понравилась мне с самого начала. Довольно быстро я понял то, что до этого момента окончательно не осознавал, – евреи России созрели для самостоятельного пути. У них есть для этого достаточно средств, как финансовых, так и политических и людских. Я представил Гусинскому свое видение идеи Еврейского Конгресса и организационной самостоятельной еврейской деятельности в России вообще. Между нами не было разногласий по принципиальным вопросам, и мы быстро согласовали цели и методы работы Конгресса и программы взаимодействия Российского Еврейского Конгресса и государства Израиль. Я порекомендовал премьер-министру Израиля поддержать Конгресс и оказать ему всяческое содействие, и мы начали действовать в этом направлении. Не все это поняли и приняли, даже в «Нативе». До сих пор большинство, как в Израиле, так и на Западе, преисполнено чувства превосходства и пренебрежения к евреям бывшего Советского Союза, а не равного взаимодействия с ними. И сегодня подход этих чиновников таков: этим евреям нужно указывать, а не сотрудничать с ними. Многие не понимают или отказываются понимать, что евреи России, Украины или любого другого постсоветского государства – это живой и независимый организм и они сами прекрасно осознают свои цели и задачи и способны принимать решения, как в своей стране, так и в международной политике и международной еврейской деятельности, исходя из собственных интересов. Еврейские организации на постсоветском пространстве ничем не отличаются по своей национальной сути от еврейских организаций Северной и Южной Америки, Европы или Австралии.

Я приложил все возможные с нашей стороны усилия для укрепления статуса Конгресса в глазах российских властей, среди еврейских организаций в мире и в Израиле. Мне было важно, чтобы власти России видели, что Конгресс представляет еврейское население России во всем его многообразии, настоящую интеллигенцию и элиту деловых кругов. Что не идет речь о религиозной организации, которая по своей природе не может представлять еврейство России – оно в абсолютном большинстве не религиозно. Было также существенно, чтобы российское руководство поняло, что государство Израиль видит в Конгрессе основного и главного представителя евреев России и готово говорить с властями для него и с его помощью, в том числе и по политическим аспектам отношений между нашими странами. Я старался, чтобы власти в России поняли, что без нормальных отношений между ними и российским еврейством не может быть нормальных отношений между Россией и Израилем. Исходя из желания укрепить статус Конгресса там, где это было возможно, я старался направлять контакты между странами по нашей инициативе, при участии Конгресса. Не раз я говорил и Гусинскому и другим руководителям Конгресса, что, как и они, я вижу целью достижения Конгрессом статуса в России аналогичного статусу еврейских организаций в США. И во внутренних российских вопросах, и во внешней политике у евреев России есть свои интересы, и их место в еврейском мире точно такое же, как у евреев Америки и Европы.

Когда, например, Ариэль Шарон в качестве министра инфраструктуры или министра иностранных дел просил меня помочь организовать его визиты в Россию, я позаботился о том, чтобы Конгресс был задействован в программах визитов. Можно было организовать эти визиты не хуже и не привлекая Конгресс, но я придавал большое значение участию Конгресса в подобных мероприятиях. Было важно показать, что высшие государственные деятели Израиля при приезде в Россию обязательно встречаются с руководством Конгресса, представляющего в их глазах евреев России. Особая заслуга Гусинского в том, что, несмотря на многие разногласия между ключевыми фигурами Конгресса, ему удалось собрать в руководстве большинство деловой еврейской элиты России. Во время визита Ариэля Шарона в качестве министра инфраструктуры Конгресс организовал ему встречу с сорока евреями, представляющими новую деловую элиту России. Шарон был ошеломлен как их возрастом (старейшие приближались к сорока годам), так и теплой атмосферой приема и интересом и уважением, с которым они отнеслись к Шарону и к Израилю. Шарон откровенно обратился к ним с призывом развивать деловые отношения с Израилем и вкладывать деньги в экономику Израиля. Многие из них откликнулись на его призыв, пока не получили звонкую пощечину и от полиции Израиля, и от израильского общества, которые видели в них только «русскую мафию». В крепнущей деятельности Российского Еврейского Конгресса я видел перспективу будущих успешных отношений с возрождающимся и динамичным еврейством России.

Я был в курсе всех закулисных игр в Конгрессе, попыток использовать организацию для поднятия престижа того или иного деятеля или той или иной группы. Но это было распространенным и общепринятым явлением, и не только в еврейских, но и в любых организациях подобного рода. Нам было важно через совместную деятельность оказывать влияние на Конгресс, чтобы его деятельность соответствовала израильским государственным интересам. Очень важным был тот факт, что Конгресс был финансово независим и мог действовать самостоятельно. В Министерстве иностранных дел Израиля вначале отнеслись к Конгрессу с усмешкой. С их точки зрения, разве можно было представить, как эти несчастные, убогие, с примитивной культурой и дикими манерами, наполовину восточноевропейские, наполовину азиатские евреи, могут позволять себе вести себя так, как будто бы они – евреи Запада. Американским и европейским еврейским организациям, как и профессиональному и политическому истеблишменту Израиля, было трудно видеть в евреях бывшего Советского Союза равных себе. И только один фактор оказался решающим в изменении характера этих отношений – деньги и растущее богатство и экономическая мощь евреев России. Деньги являются самым мощным и решающим аргументом, с которым считается большинство структур и слоев общества Израиля. Ведь и отношения между истеблишментом Израиля и евреями Соединенных Штатов базируются в основном на преклонении перед финансовой и экономической мощью последних.

В процессе организации выезда евреев в Израиль родилась идея вывозить их морем. Я считал это очень хорошей идеей. Плавание из Одессы до Израиля длится четыре-пять дней. Выезжающие могли бы взять с собой на корабль намного больше багажа. Во время рейса соответствующие израильские службы могли бы проделать все необходимые формальности, включая оформление документов. Прибыв в израильский порт, люди могли бы сразу, с багажом, отправиться на то место жительства, которое было бы окончательно оговорено во время плавания. Стоимость морских перевозок была дешевле авиационных. Можно было бы сэкономить десятки миллионов долларов, если не больше, которые тратились на хранение тысяч тонн багажа на складах в Европе и в Израиле, не говоря уже о прекращении мытарств новоприбывших, вынужденных до года и больше ждать получения своих вещей. Десятки миллионов долларов сэкономили бы от закрытия перевалочных пунктов в Европе. Но именно это и вызвало бешеное сопротивление Еврейского Агентства идее морских перевозок. Закрыть перевалочные пункты, сократить огромные расходы, прокручивающие сотни миллионов долларов, со всем, что из этого вытекало, – ни за что! Еврейскому Агентству удалось торпедировать эту хорошую идею.

В начале 90-х годов началось взаимодействие «Натива» и израильской полиции. Как-то я встретился с генерал-майором в отставке Яковом Лапидотом, который был начальником Колледжа национальной безопасности, когда я начинал учиться там. По окончании своей каденции в Колледже Лапидот демобилизовался из армии. Уже будучи директором «Натива», я пригласил его к себе на дружескую беседу. В то время Лапидот был генеральным директором Министерства внутренней безопасности. Во время беседы я предложил ему поехать выступить перед евреями бывшего Советского Союза. Лапидот и внешне выглядел довольно впечатляюще. Кроме того, у него было еще одно преимущество, Лапидот, родители которого приехали в Израиль из Литвы, знал идиш. Немногие генералы израильской армии говорили на идиш, и я знал, какое это произведет впечатление на евреев. Удивленный, он спросил меня, о чем же он будет говорить с этими людьми. Я сказал ему: «Расскажи о себе. Расскажи об Израиле, каким ты его видишь и каким бы хотел видеть. Расскажи об Армии Израиля, которую ты хорошо знаешь. Говори на идиш, тебя поймут, а если будет надо, то мы переведем тебя и с иврита. Израильский генерал, красивый внешне, участвовавший в войнах и говорящий на идиш, произведет огромное впечатление на евреев». Лапидот загорелся идеей и согласился. На последнем инструктаже перед поездкой я предложил ему встретиться также и с коллегами из Министерств внутренних дел постсоветских государств. Я подчеркнул важность для нас связей с Министерствами внутренних дел во всех государствах, в которых он побывает, – разрешения и оформление на выезд в Израиль были в компетенции Министерств внутренних дел. Налаженные связи с системой, занимающейся выездом, позволяли быстро и эффективно решать многие проблемы. В визите Лапидота, генерального директора Министерства внутренней безопасности Израиля, я видел возможность установить и развить отношения с органами Министерств внутренних дел.