Николай 2. Расстрелянная корона. Книга 2 - Александр Тамоников

– Да и пешком пройти ночью сложно.

– Но прошел же.

– Чаю сделать?

– Нет. Доложите результаты наблюдения.

Кириллин вздохнул:

– Так и докладывать-то, поручик, по сути, нечего. Разве что… – Он рассказал Соловьеву о том, что узнал недавно.

– Значит, говорите, штабс-капитан Белый?

– Да, думаю, он – идеальный «язык». Прапорщик, с которым беседовал Беркутов, даже если его заставить работать на нас, что, в общем-то, сомнительно, информатор так себе. Конечно, что-то он знает, но не настолько осведомлен, чтобы получить от него нужные данные. А вот Белый вроде как советник при военном комиссаре Голощекине. Из него можно было бы много интересного вытянуть. Впрочем, Беркутов продолжает поиск источников информации. Не исключено, что ему удастся заполучить стоящего агента.

– Я доложу князю о штабс-капитане Белом и о прапорщике Хорошине. Что по объекту?

– Там все как и было. Внешне.

– Значит, государь с семьей по-прежнему заточен в доме инженера Ипатьева?

– Так точно.

– Кто из руководства большевиков проведывает семью?

– Бывает Белобородов, как-то Голощекин заезжал. В последнее время участились визиты Юровского.

– Это который из ЧК?

– Да.

– С чем связано это учащение?

– Не могу знать, Павел. Мы с Беркутовым видим лишь забор, ворота да верхнюю часть здания.

– Понятно. Значит, так. Беркутову сосредоточиться на Белом, познакомиться с ним, если удастся.

– Этого Белого, Павел, я бы вот такой ночкой связал бы в доме ведуньи, отвез на хутор и допросил бы с пристрастием. Уверен, бывший штабс-капитан много чего рассказал бы нам.

Соловьев покачал головой:

– А его исчезновение вызвало бы у большевиков такой переполох, что они всю округу прошерстили бы.

– Ну и что? Они и так ежедневно высылают отряды на прочесывание местности, заслоны выставляют. Город полон слухами о том, что верные государю офицеры стянули к Екатеринбургу целые отряды, дабы освободить императора. А что, Паша, дает тайное наблюдение? Мы знаем, что семья государя в доме Ипатьева. Ее охраняют человек двадцать, а то и меньше. Просчитать состав караула не удается, так как подвозится он на закрытом грузовике. Нам известно, что комендант дома особого назначения – некто Александр Авдеев, мужичок с физиономией заядлого выпивохи и хитрыми вороватыми глазами. Я не сказал, что к нему вчера приезжал некто Федор Волков, тоже какой-то начальничек. О чем говорили, не слышал. Вот что мы знаем. А толку, Паша? Теперь вот Голощекин засобирался в Москву. А вдруг большевики решат перевезти туда государя с семьей? Действовать надо, поручик, а не протирать штаны по стульям да лавкам.

– У вас есть план? Вы считаете, что мы в состоянии прорваться в центр города, снять заслоны и засады, имеющие пулеметы, уничтожить весь караул и свободно вывезти царскую семью из Екатеринбурга?

– Но что-то делать-то надо, Паша.

– По-вашему, князь Покровский ничего не делает? Вы бы посмотрели на него. Он осунулся, мало спит, еще меньше ест. Он ищет решение и найдет его. Конечно, если в сложившейся обстановке, в принципе, возможно сделать это.

– Да понимаю я все, Паша, но тошно на душе от отчаяния и бессилия.

– Прекратить пессимизм, подпоручик, выполнять приказ князя!

– Конечно, Паша. Мне ничего не остается, кроме как пялиться на этот проклятый дом.

– Может быть, вас заменить?

Кириллин невесело усмехнулся:

– Кем? У меня хоть документы горного инженера. Если что, наряд отпустит. А кто-то другой по улице и шага не сделает. Так что если кому и нести тут службу, то мне. Не беспокойтесь, не сорвусь. Вам высказал, что на душе накипело, а так я в порядке.

– Это заметно. Ладно, Сережа, держитесь и верьте, князь найдет решение.

– Держусь и верю. Только знайте, поручик, меня все чаще посещает мысль, что государь наш, не говоря уже о его семье, кроме нас, никому и не нужен. Генералы повсюду формируют крупные силы для борьбы с красной заразой. В Омске находится штаб Западно-Сибирской добровольческой армии. А сколько верст от Омска до Екатеринбурга? Около восьмисот. Можно выслать сюда батальон или полк для освобождения императора и его семьи. Но ничего подобного мы не видим. А почему? Не потому ли, что командующий думает о том, что, разбив большевиков, сам сможет стать во главе государства? Зачем возвращать на трон Николая Второго, когда вполне реально сосредоточить всю полноту государственной власти в своих руках?! Это роковая ошибка, которая может поставить крест на всем белом движении. Но, увы, искус слишком велик.

– По-моему, вы несете чушь. Извините, конечно, Сергей.

– Да? А где же тогда специальные части наших доблестных генералов? Что-то я не слышал о том, чтобы в районе Екатеринбурга такие были замечены. А посему и приходят мысли крамольные, страшные. Зачем нужен император, когда самому можно занять трон?

– Не говорите глупостей.

– Я был бы счастлив, если бы мои слова оказались глупостью, поручик. Об этом тоже доложите князю.

– Все, Сергей Викторович?

– Так точно, Павел Михайлович!

– Проводите меня, посмотрите, пожалуйста, улицу, а потом ложитесь досыпать. Думаю, утром ваше настроение будет другим.

– Возможно. Извините, если наговорил лишнего.

– Ничего. У нас на хуторе, знаете ли, обстановка тоже далеко не праздничная.

– Не сомневаюсь.

Кириллин вышел на улицу, осмотрелся. Никого. Дождь загнал в будки даже собак. Он подал сигнал Соловьеву, и вскоре тот растворился во тьме.

К утру Соловьев прибыл на хутор Гаврилов. Две избы, сарай, амбар да участок, где раньше размещалась пасека. Вот и все.

Хутор был окружен болотистой местностью. Единственная лесная дорога тянулась от него по лесу двенадцать верст до окраины города. Узкая, после дождей тяжело проходимая.

Князь Покровский никогда не разместил бы здесь группу, не стал бы загонять ее в ловушку, если бы не одно обстоятельство, сводящее на нет этот недостаток места расположения хутора. Оно заключалось в том, что на север отсюда уходила гать, скрытая водой и зарослями. Она тянулась на несколько верст и выходила в чащу леса.

О ней знали только два человека: Авдей Гаврилович Горин и его сын Матвей, казачий подъесаул. Он скрывался от большевиков на хуторе с двумя своими товарищами, вахмистром Григорием Шатовым и урядником Семеном Верстовым. Казаки и мысли не допускали о том, чтобы служить новой власти. Поэтому они приняли группу бывших порученцев государя и попросили князя Покровского взять их к себе. Он не отказал.

Сегодня, 1 июля 1918 года, подъесаул Горин с вахмистром Верстовым с раннего утра были отправлены в дозор. Шатов же выполнял особое задание Покровского. Казаку следовало встретиться с бароном одного из многочисленных цыганских таборов, стоявших вокруг города, на предмет приобретения хороших лошадей.