Дахут, дочь короля - Пол Андерсон

Луна осветила западные холмы. Пусто сияло стекло на вершине башни. Грациллоний летел по призрачному городу.

Он выехал за Верхние ворота, на Аквилонскую дорогу, оттуда на Церемониальную дорогу. Мост через канал звенел под копытами. Бежал мутный поток, белый от лунного света. Дорога сворачивала от моря на восток, в направлении Леса. Приближаясь, Грациллоний слышал, как ломаются сучья, когда меж ними проносится буря.

II

А ветер все усиливался. На заре он был уже такой, каким не помнили его хроники. И все свирепел.

Никто не выходил. Даже на улице порывом могло свалить с ног человека, оглушить его ревом, словно небо разорвалось на куски, ошеломить и ослепить пеной, которой он был полон. С башен падали стекло и черепица, разбивались, прокладывали себе дорогу, прежде чем удариться, далеко отбрасывались. Где-то во время невидимого полуденного прилива от башни под названием Полярис откололись верхние этажи. Металл, бревна, всякое добро и человеческие тела летели вниз, чтобы разбиться о то, что бы там ни было внизу. Весь остальной город терпел, хоть и был напряжен и напуган. Дубовые двери и ставни в большинстве своем держались на петлях. Плотно пригнанной каменной кладке вреда не было. Но неистовство стучало сквозь нее, так что каждый внутренний мирок стал пещерой полной шума.

Северные ворота и Ворота Зубров были заперты, потому что к ним, в промежуток между валом и сушей, кидалось море. Снова и снова наполняемое до краев перекрытие на севере, наконец, обрушилось. Вода хлынула под стены и бросилась в канал, вымывая берега, чтобы создать там себе закрытый водоем.

Когда на море такой ветер, отлив не приносит больших изменений. Во время высокого прилива гребни волн ударялись даже под западные укрепления, белые струи прыгали высоко вверх, как изогнутые в агонии пальцы; временами они распадались на водяную пыль и цеплялись за Ис.

Но ворота пока держались.

Дахут с Ниаллом были в ее доме одни. Никто из слуг, отпущенных ею накануне вечером, не рискнул вернуться. Было холодно, огни были потушены. Было темно, в спальне, где они нашли прибежище под одеялами дымилось пламя единственной свечи. Барабанным боем доносился шум.

Дахут дрожала, прильнув к мужчине.

— Обними меня, — умоляла она. — Если нам суждено умереть, я хочу умереть в твоих объятиях.

Он поцеловал ее.

— Мужайся, дорогая, — сказал он ровным голосом. — Ваши стены выдержат.

— Как долго?

— Наверно, достаточно долго. Ветер вроде этого не может долго продолжаться, как мог бы бриз. Скоро он пойдет на убыль, попомни мои слова.

— Он спадет мгновенно?

Ниалл нахмурился поверх ее головы.

— Нет, не так. Эту ночь он, наверняка, еще будет штормом. А волны, поднятые им, они будут утихать медленнее. Но если крыша и стены до сих пор выдержали, они доживут до конца.

— Спасибо, любимый, — вздохнула Дахут. Она села, сбросила покрывала, опустилась на колени на матрас. В полутьме сияли ее волосы и нагота. Она взглянула в нишу, где стоял образ Белисамы, похотливой охотницы, которую пожелала созерцать у себя лишь она одна из Девяти. — И спасибо тебе, Дева, Матерь и Колдунья, — мягко обратилась она, — за Твои милости и Твое обещание, которое Ты выполнишь — от нас двоих, здесь перед Тобой — наши благодарности, наши молитвы, наши жертвы.

Она взглянула на Ниалла, который, все еще, облокотившись, опирался на подушку у изголовья кровати.

— Не хочешь тоже воздать благодарность? — спросила она. — Хотя бы Леру и Таранису. — В сумерках она разглядела, как зловеще его лицо.

— За наше освобождение? Троица как раз вовремя вернула Граллона. Буря — тоже их рук дело? Разве Ис отстранился от своих богов?

Она подняла руки. В ужасе заголосила:

— Никогда так не говори! Ис терпит. — Она затаила дыхание. — И, и скоро мы восстановим справедливость. Скоро ты, новый король, воздашь им почести. Они это знают. Они должны!

Он тоже встал на колени. Над ней неясно вырисовывалось его большое тело, заслоняя свет от свечи.

— Я размышлял об этом, и более чем размышлял, — медленно сказал он ей. — Ночью искал снов, днем знамений. Потому как я — питомец поэта, пасынок ведьмы, повелитель друидов, да и сам произошел от богов Эриу. Много я видел и много узнал. Я обладаю проницательностью, которой не может знать ни один король поменьше. Во мне судьба. Она изумленно воззрилась на него.

— Что? Ты н-никогда этого не говорил. О, любимый, я могла почувствовать в своем сердце, что ты… ты больше, чем притворялся. — Но кто ты?

— Я — Ниалл Девяти Заложников, король Темира, завоеватель половины скоттов, бич Рима, и тот, кого твой отец жестоко оскорбил, еще до того, как ты родилась.

Дахут пала ниц перед ним.

— Великолепно, великолепно! — судорожно закричала она. — Сам Лер привел тебя ко мне.

Ниалл положил руку ей на голову.

— Теперь ты услышала.

— Это подавляет меня, мой господин…

— Если бы весть распространилась слишком быстро, это бы могло стать для меня смертельным.

— Мой язык на замке, как Морские врата. — Дахут поднялась. Волосы упали на глаза. Она пристально смотрела сквозь них па его темную массивную фигуру. — Но как только ты станешь королем в Исе, мы спасены, мы свободны. — В голосе ее бушевала радость. — Мы будем священны! Вместе мы родим новую эру — империю Севера…

— Постой, — велел он.

Она снова села на колени, скрестив на груди от холода руки, и выжидала. Дул ветер, шумело море.

— Конечно, это хвастливая мечта, — произнес он сурово, как центурион. — Но боги зачастую пожелав людям самого наилучшего, вдребезги разбивали их об землю.

Граллон верит в своего солдатского Бога, и кто знает, окажется ли Митра сильнее, чем Морригу. Граллон римлянин, переживший свое время, римлянин старой закалки, водивший своих орлов от края до края света. Он вместе со своими людьми чертовски быстро отбросил меня у Вала в Британии. Он со своим строем разбил мой флот, перерезал моих людей и убил моего сына под стенами Иса. Хорошо бы, если бы его меч поборол мой в Лесу.

— Нет, Ниалл, сердце мое, нет! — Она нашла его наощупь.

Он оттолкнул ее.

— Прежние твои любовники попали в беду. Ты и меня до этого доведешь?

Она вздрогнула. Он продолжал.

— Если я умру, у тебя больше не будет возможности. Твое желание стало слишком очевидным. Граллон больше не может быть таким доверчивым и глупым. Что делают в Исе с нецеломудренными королевами? Сбрасывают со скалы?

Дахут выпрямилась.

— Но ты победишь! И тогда ничто больше не будет иметь значения. Потому что ты будешь королем Иса.