У чужих берегов - Сергей Лысак

Неожиданно в ночной тишине послышался плеск весел, и из темноты вынырнула «надувашка», прервав размышления Михаила о методах делания пакостей врагам-японцам и заклятым друзьям-англичанам. Лодка подошла к борту, и вскоре все шестеро моряков оказались на палубе. Унтер-офицер, бывший за старшего, сразу поднялся на мостик.

— Все в порядке, ваше высокоблагородие. Высадили нашего «японца» на берег, никто нас не видел.

— Как прошла высадка? Берег нормальный? Как ведет себя лодка?

— Все прошло тихо, ваше высокоблагородие! Берег ровный, но кое-где валуны. А вообще ночью подходить можно. Ни одного япошки поблизости нет. Правда, в сильный накат высадиться будет трудно. Мы и так, как цуцики, вымокли. Но лодка добрая, на такой можно ночью к японцу в гости шастать.

— Ну и слава богу. Все, братцы, благодарю за службу…

— Рады стараться, ваше…

— Тихо, тихо, ты что кричишь? Не забывай, мы в глубоком тылу противника. Всем по чарке, переодеться в сухое и на палубе не показываться. Отдыхайте…

Дождавшись, когда надувная лодка будет спущена и убрана внутрь, Михаил еще раз окинул взглядом близкий берег, но все было тихо. Высадка прошла успешно, теперь надо так же незаметно исчезнуть. Отойдя от берега, «Косатка» погрузилась. Впереди были японские дозоры из миноносцев, поэтому решили не рисковать. Нельзя допустить, чтобы их случайно обнаружили. Когда по счислению удалились от места высадки уже на пять миль, невдалеке прошумели винты японских миноносцев.

— Ишь как бегают, узкоглазые. А ведь и правда, Михаил Рудольфович, звук у всех разный. Эх, если бы этот слуховой пеленгатор до ума довести…

Вахтенный офицер, прапорщик Емельянов, не удержался от восклицания. Но весь экипаж «Косатки» уже научился более-менее точно определять, кто в данный момент находится поблизости. Крупный боевой корабль, миноносец и грузовой транспорт обладали своими акустическими особенностями, поэтому спутать их было трудно. Михаил подбросил радисту идею создания шумопеленгатора, и во время стоянки в Порт-Артуре он даже попытался создать что-то в металле. Самоделка получилась довольно громоздкой, точность определения акустического пеленга примерно соответствовала точности определения направления на север, которое указывает мох на дереве, но установка работала! Правда, пока только в «лабораторных» условиях. То есть при погружении микрофона в герметичном корпусе в воду прямо с палубы «Косатки», когда она стояла у причала. Сверлить дыры в прочном корпусе лодки для того, чтобы вывести наружу кабель и смонтировать приемное устройство снаружи, Михаил не рискнул. Установка еще очень «сырая». Поэтому пока остановились на «лабораторном» варианте, а там видно будет. Поскольку вся основная часть прибора была смонтирована внутри прочного корпуса, а наружу надо было вывести только кабель с микрофоном, то решили просто подавать его наверх через рубочный люк и опускать на длинной штанге в воду с палубы, когда «Косатка» находится в надводном положении. Разумеется, если погода позволяет и только когда на лодке соблюдается режим полной тишины. Иначе грохот собственных дизелей забивал все остальные звуки. Получится — хорошо. После возвращения в Порт-Артур можно будет смонтировать снаружи корпуса приемное устройство и соединить его кабелем с прибором внутри лодки. Все равно глубже пятидесяти метров «Косатка» погружаться не будет, так что герметизация не составит большой проблемы. Не получится — значит, не получится. Будут думать дальше.

Опробовать систему решили при подходе к вражескому берегу. И установка заработала! Когда «Косатка» всплыла ночью и легла в дрейф, остановив все механизмы и соблюдая режим полной тишины, шумы от японских кораблей удалось обнаружить гораздо раньше, чем они были обнаружены сигнальщиками визуально. Проблема была только с точностью определения пеленга, но о наличии противника поблизости и примерного направления на него прибор предупреждал. Это было уже большим шагом вперед. И теперь весь экипаж лодки предвкушал, что в следующем походе от «Косатки» не сможет укрыться ночью ни один японец…

— Ничего, Петр Ефимович. Как вернемся в Артур, обязательно доработаем аппарат. Главное мы узнали — акустическая пеленгация под водой возможна и позволяет не только обнаруживать цели на большом расстоянии, но и в какой-то степени идентифицировать их. Теперь надо довести прибор до ума. По повышению точности определяемого пеленга и по установке приемной антенны снаружи прочного корпуса у меня уже кое-какие задумки есть… Все, уходим. Глубина двадцать метров, курс зюйд-вест сорок пять градусов. Отойдем на десять миль, всплываем — и на Корейский пролив. Тут нам пока делать нечего.

— А ну как японский конвой встретим, Михаил Рудольфович?

— Нет, Петр Ефимович. Нам нельзя открывать свое присутствие, пусть даже все остатки японского флота здесь появятся. Такие задачи мы еще не выполняли, и на нас очень надеются. Надо всеми способами обеспечить безопасность нашего разведчика. А все, что мы можем сделать для этого, только не попасться на глаза японцам. Пусть считают, что нас тут нет и никогда не было…

Вспышки маяка на северной оконечности острова Иосима пронизывают время от времени ночную тьму, являясь хорошим ориентиром. Очевидно, японцы поджидают кого-то, иначе погасили бы маяк. До пролива, ведущего в бухту, где расположен крупный город и порт Нагасаки, не более пяти миль. «Косатка» осторожно двигается в обход северной оконечности острова. Вахта на мостике вглядывается в ночь, но пока никого не видно. Михаил смотрел на маяк и думал, что сейчас, возможно, придется изменить первоначальный план.

Когда «Косатка» достигла Корейского пролива, игнорируя по дороге все встреченные цели и стараясь никому не попасться на глаза, он думал сначала выставить мины прямо на входе в бухту Нагасаки, а потом уже заняться охотой возле японских берегов. На борту кроме торпед были также десять мин новой конструкции Степанова-Налетова, вот и предстояло проверить их в деле. Ширина пролива, ведущего в бухту Нагасаки, немногим менее четырех кабельтовых. Если выставить минную банку прямо по оси пролива, то это обеспечит высокие шансы на успех. И если сделать глубину установки мин порядка шести метров, то какая-нибудь мелочь не подорвется. Мины будут терпеливо ждать «крупного зверя». А то, что такой «зверь» появится очень быстро, можно не сомневаться. В Нагасаки заходит много крупных судов, в первую очередь — английских. И крупный пароход, подорвавшийся прямо на входе в пролив, заставит многих задуматься. Какое-то время порт работать не будет, суда в порту будут ждать выхода, а пришедшие с моря станут перед входом на якорь. Глубины позволяют, до самых островов Иосима и Окиносима, прикрывающих с запада подходы к проливу и отстоящих от него на расстоянии пары миль, они редко где превышают пятьдесят метров. Иными словами, здесь может собраться такое количество судов, что можно будет устроить форменное побоище прямо на якорной стоянке, не гоняясь за конвоями по всему проливу. И если господа англичане думают, что здесь они будут в безопасности, то это очень большое заблуждение. Если суда стоят на якоре у входа во вражеский порт, то… Ночью вполне можно ошибиться в определении их национальной принадлежности… Михаил про себя усмехнулся. Все-таки, привычка — вторая натура. Стиль мышления фрегаттен-капитана Михеля Корфа никуда не делся и имеет явный приоритет над стилем мышления капитана первого ранга Михаила Корфа. Надо бы поаккуратнее, герр фрегаттен-капитан. Сейчас все же 1904 год, а не 1942-й… Но именно поаккуратнее, а не устраниться от всего и позволять «просвещенным мореплавателям» творить все, что им заблагорассудится. Англичане считают, что все обязаны играть по их правилам? Тем хуже для них, пусть считают. На их беду есть те, которые вообще не соблюдают правила…