Бальзам Авиценны - Василий Веденеев

– Что все это значит? – спросил Кутергин.

– Это значит, господин иностранец, что вам придется наконец сказать нам всю правду, – тяжело роняя слова, произнес синьор Лоренцо. Свободной рукой он достал из кармана часы и показал капитану брелок с двумя перламутровыми рыбами. – Кто вы?!

Сорокасемилетний Отто Бисмарк низко склонился над крупномасштабной картой Европы. Серый столбик ломкого пепла не удержался на кончике его сигары и упал прямо на кружочек, обозначавший Копенгаген, накрыв пролив Каттегат, соединяющий Балтийское и Северное моря. Бисмарк бросил окурок сигары в пепельницу и засмеялся – положительно, даже его сигарный пепел падает именно туда, где он витает мыслями. А он как раз думал, что русский флот со времен императора Петра Первого считает Балтику чуть ли не придворной лужей Зимнего дворца. Нет слов, русские корабли сильны, у них отважные капитаны, умелые матросы и опытные адмиралы, но…

Но если Отто запечатает Каттегат, придавив его железной немецкой задницей, то русские так и останутся плавать в своей придворной луже! Чтобы выйти в Норвежское море или Атлантику, а то и еще дальше, волей-неволей нужно пройти через Каттегат! Многопушечные корабли не перетащишь волоком, как некогда на пути «из варяг в греки». Вот тогда пусть царь Александр и пускает кораблики в луже!

Бисмарк достал новую сигару, обрезал ее кончик и прикурил от свечи. Сдул с карты пепел и ткнул острой ножкой циркуля в кружочек Копенгагена – здесь он нанесет первый удар и станет хозяином пролива! Создавая новую армию и новую империю, надо всегда попробовать остроту штыков, и лучший способ сделать это – развязать небольшую победоносную войну, которая ясно покажет всем, что с Германией не стоит шутить! Он правильно выбрал жертву, пусть ею станет Дания.[11]

Конечно, не стоит зря дразнить петербургского медведя, поэтому проливы останутся открытыми. Пока. Но при первой же необходимости он будет иметь возможность закрыть, их! Русским сейчас все равно не до того, что творится на окраинах Европы. Александр сам притаился, как зверь перед прыжком, и тоже, наверное, по ночам сидит над картами. Говорят, его интересуют азиатские просторы? Неужели не дает спокойно спать слава великого тезки, древнего царя Македонии, тоже мечтавшего покорить огромную и загадочную Азию?

Если все обстоит действительно так, тем лучше! Пусть отправляет туда полки, в Туркестане есть где разгуляться. Самое главное, это надолго. А бедный Отто не может себе позволить мечтать о покорении бескрайних просторов, он только хочет скушать маленькую Данию и тем самым начать возрождение славы Пруссии времен короля Фридриха Второго. Возродить славу, но не повторить ошибок старого Фрица, замахнувшегося на Россию! Отто сам жил в Санкт-Петербурге и потому считал себя знатоком в русских делах, о которых судил не понаслышке.

Бисмарк откинулся на спинку кресла и поглядел в окно. Давно стемнело и пора отдохнуть, но сжигало нетерпение и томила жажда успеть сделать как можно больше.

Нынешний прусский король Вильгельм Первый Гогенцоллерн был регентом при слабоумном прусском короле Фридрихе-Вильгельме Четвертом целых три года, пока в 1861 году сам не взошел на престол. Вильгельма Первого никто не считает слабоумным, но тем не менее Отто был уверен, что без него, Бисмарка, тот не сделает ничего. Не прижмет хвост зазнавшимся австрийцам[12], не поставит на место французов[13], не объединит в единое целое Германию[14], сплавив в монолит множество раздробленных и слабых государств, среди которых истинно германский дух сохранила лишь Пруссия. А когда возникнет империя, в ней достойное место займет и Вильгельм, и сам Бисмарк, немалыми стараниями которого уже сейчас создается рейх. Даже итальянцы объединились и сумели создать свое королевство, а уж немцам это велел сделать, сам Бог!

Кстати, об итальянцах. Австрийцы все еще удерживают часть Северной Италии и Милан. Надо придумать, как осложнить отношения между Турином и Веной еще больше[15]. Когда придет черед австрияков, будет нелишним, если итальянцы дернут их сзади за штаны и подсыпят перцу под хвост.

Докурив, Отто медленно сложил карту убрал ее в папку и некоторое время сидел, полуприкрыв глаза. Перед его мысленным взором, колыхая штыками проходили батальоны, цокая подковами и сверкая палашами скакали, кавалеристы, грохотали колесами по мостовым немецкие пушки. Он верил: все это будет! Причем в самом ближайшем будущем. Иначе зачем же он столько работает, сгорая от желания сделать как можно больше, даже за счет сна? Сделать не для себя, для Германии! И предостеречь ее от повторения ошибок с Россией…

Вынырнув из беспамятства, уже не раз наученный горьким опытом Рико продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами и чутко прислушивался к доносившимся до него звукам. Кажется, вокруг тихо, и Шарль осторожно приоткрыл один глаз. Он лежал на обочине около канавы, на дне которой еще сохранилась лужица воды после прошедшего пару дней назад дождя. В сереньком свете только-только нарождавшегося утра смутно вырисовывались дома деревушки, башенки церкви, отдельные деревья. И поблизости ни одной души.

Голова страшно болела и кружилась. Слегка касаясь кончиками пальцев наиболее болезненных мест, бандит определил, что кожа над ухом рассечена и там уже успела образоваться корка засохшей крови. Шарль сунул палец в рот, проверил зубы и успокоился: все целы, а на привкус крови можно не обращать внимания. Затем он ощупал ребра, пошевелил руками и ногами, боясь обнаружить переломы, однако обошлось. Конечно, Рико сильно недооценил оборванца: наверное, тот был очень хорошим солдатом, может быть, даже сержантом, дезертировавшим из полка. Он ударил Шарля не в грудь, как тот ожидал, а в живот и вдобавок, как прикладом ружья, врезал другим концом палки по голове.

Кряхтя и охая, Рико сел, переждал первый приступ тошноты и головокружения, потом поднялся на ноги. Черт подери, а который сейчас час? Сколько он провалялся тут, в зарослях жесткой пыльной травы у грязной канавы? Шарль привычно сунул руку в жилетный карман, но часы исчезли, а вместе с ними исчезли и перламутровые рыбки на брелоке, служившие одновременно охранной грамотой и паролем. Это было очень неприятно: неужели бродяга обобрал поверженного противника, как мародер на поле боя? Поискав часы – вдруг они просто выпали, но не обнаружив их, Рико разразился страшными проклятиями.

Кинжала тоже не было, зато нашлась дубинка. И то благо. А где жеребец? Пешая прогулка представлялась сейчас Рико чем-то вроде изощренной пытки инквизиции, однако конь тоже пропал. О девчонке даже не стоило вспоминать – ее давным-давно и след простыл, а продолжать поиски в таком состоянии, да еще пешком Шарль не собирался. Сейчас следовало признать собственное поражение и придумать вполне правдоподобные оправдания: все равно никто не сможет проверить истинность его слов. Конечно, лучше просто вильнуть хвостом в сторону и зарыться в тину, но одно обстоятельство заставляло бандита вернуться – все случилось так быстро и неожиданно, что Шарль просто не успел взять деньги, оставшиеся в его комнате. О, если бы они были при нем! Тогда адью, мсье!