Вечное пламя - Виктор Бурцев

– Понимаю. Вы ведь финскую прошли?

– Прошел. И что? – В голосе Станислава Федоровича Ивану послышалась агрессия.

– Ничего, просто мне показалось…

– Зря показалось!

– Извините.

Они снова замолчали.

– Это вы меня извините, – неожиданно вздохнул Воскобойников. – Не люблю вспоминать. Когда-то давно, как раз в финскую, со мной произошла аналогичная история.

– Вы тоже нашли такую штуку? – удивился Иван.

– Нашел, – просто ответил Станислав Федорович.

– Тогда я понимаю, почему меня Болдин к вам направил. И что же? Где она?

– Выбросил. Болдину об этом вряд ли что-то известно. Разве только… один покойник наболтал.

– Покойник?

– Да, – Станислав Федорович впервые за вечер ухмыльнулся. – Один очень высокопоставленный покойник. Редкая была сволочь. С его подачи мы в Карелию и отправились…

Лопухин потер лоб. От водки начинала болеть голова.

– Там много всякой чертовщины было.

– И… – За окном протяжно и тоскливо заскрипело. Лопухин вздрогнул, липкая волна страха прокатилась вдоль хребта. Но через мгновение он понял – дверь.

– Вы хотели спросить про мертвых? – неожиданно прямолинейно спросил Воскобойников.

– Да. Я не понимаю… Не могу даже представить… Каким образом?.. Что за природный механизм?..

– А никто не понимает. Может быть, те люди, которым в конечном итоге достался труп вашего немца, и могли бы что-либо рассказать. Но я думаю, что их больше нет. По крайней мере, многих, кого я знал, сейчас уже нет в живых. Странно, что я еще живой… Странно. – Он достал вторую сигарету. Закурил. – Хотите версию?

– Да.

– Эта штука как минный тральщик.

– Не понимаю…

– Минный тральщик. Тащит за собой трал, на одной скорости, на другой. Так-эдак… И собирает мины, взрывает их.

– Я знаю, что представляет собой процесс разминирования акватории, – отмахнулся Иван. – Я в Севастополе был, статью писал. Только не пойму, как это связано с этим… ну…

– Это просто версия. – Воскобойников покрутил в воздухе сигаретой. – Эта ваша штука находит всякие ненормальности и как-то притягивает их к себе, активирует, если хотите. Прошли вы по болоту, а там – бац! – проклятое место. Может, если бы вы без медальона шли, так и протопали бы. Не заметили. Или, например, не протопали, а утопли к чертовой матери. Но по естественным причинам. Безо всякой мистики. Минный тральщик, понимаете?

– То есть если бы не этот предмет, все было бы хорошо?

– Я не сказал «хорошо». Я сказал – по-другому. Может, вас убили бы в самом начале войны. Где-то там, по дороге на Слоним. Авианалет! Бац! – Воскобойников развел руки в стороны, изображая самолет, и очень натурально загудел пикирующим истребителем. – И крышка. Или там змея укусила.

– Или сосной придавило, – пробормотал Лопухин.

– Ну, или так. Хотя это вряд ли. Скорее вы на гадюку наступите, чем на вас дерево упадет…

– Да уж… – Иван опять вздрогнул, тоскливый, заунывный скрип донесся снова. – Так вы, значит, думаете, что все это… от медальона?

– Нет, – Воскобойников покачал головой. – Поймите, есть вещи, которые просто есть. Есть и все. Вне зависимости от того, знаете вы о них или нет, попадаете вы под их влияние или нет. Они просто есть.

– Как мины? – догадался Иван.

– Да. Как мины в акватории. Но только ребята с минного тральщика знают, как их найти. И знают, как они выглядят. Для всех остальных это просто статистика. Понимаете? Корабль такой-то не вернулся из плавания. Пропал. Для одних статистика. Для других мгновенный взрыв, холодная вода и ужас смерти, о котором они уже никому не расскажут. Но только матросы на минном тральщике знают истинную причину… Вот так. – Он затянулся. Выпустил в окно облако дыма. – Но это только версия. Понимаете, к чему я веду?

– Нет, – честно ответил Иван. – Не понимаю.

– Это версия. Я стою на берегу и вижу корабль. Я не знаю, что это за посудина, минный тральщик, баркас, крейсер или баржа. Я вижу черточку на горизонте. А что там такое на самом деле, знаете только вы!

Лопухин развел руками.

– Я не знаю.

– Знаете, – Воскобойников улыбнулся. – Просто у вас нет таких слов… Вы их не найдете тут, не найдете. Поэтому…

И снова заскрипело что-то во дворе. Тоскливо и протяжно. Но не так как в прошлый раз.

Воскобойников отскочил от окна, бросил недокуренную сигарету. Стремительно захлопнул створки и задвинул шторы.

– Погасите свет!

– Что? – не понял Лопухин.

– Погасите свет!!! – рявкнул Воскобойников.

Иван ткнул пальцами в выключатель. Навалилась темнота. На всякий случай он засунул руку в карман и сжал медальон. Мало ли…

Из окна в комнату проникало достаточно света, чтобы можно было разглядеть Воскобойникова, прижавшегося к стене и через щелку в шторах выглядывающего на улицу. В его руке снова появился знакомый большой пистолет.

– Что случилось? – прошептал Иван. Его сердце бешено колотилось. И снова, как когда-то в Белорусии, он почувствовал… Он почувствовал.

Повеяло холодом. Звуки сделались глуше. Тяжело бухала в ушах кровь. Все тише, все медленней…

– Кто там? – спросил Лопухин. – Кто это? Кто?

Воскобойников не отвечал.

Так продолжалось долго. Долго… Время тянулось, потрескивало рвущейся паутиной.

«Господи, – думал Лопухин. – Что я делаю тут? Зачем я опять вернулся туда, на войну? Ведь у этого сумасшедшего своя война… Один только бог знает, сколько она уже длится… С Карелии он ее притащил за собой! Но что я здесь делаю? Уходить надо…»

Но кончилось все внезапно. Будто где-то щелкнул невидимый выключатель. Раз!

Воскобойников обмяк. Спрятал оружие, раздернул шторы и щелкнул выключателем. Иван зажмурился, таким ярким показался свет.

– Мой вам совет… – устало произнес Станислав Федорович. – Отвезите эту штуку к чертовой матери. Туда, откуда взяли. Иначе не будет вам покоя, как мне. Иначе не будет…

– Вы… – Губы едва слушались Ивана. – Вы не выбросили тот предмет, да? Он с вами?

Воскобойников посмотрел на Лопухина. Тяжело посмотрел. Исподлобья. И Иван понял, этому человеку ничего не стоит просто взять и убить его… Просто взять и убить!

– Уходите, – сказал Станислав Федорович и отвернулся к окну. – Уходите.

Иван поднял портфель и пятясь вышел.

На следующий день он отправился на вокзал и взял билет в один конец.

Из Петрозаводска шло два пассажирских. Один утром и один вечером. На утренний Иван опоздал, поэтому, стараясь как-то убить время, он бродил по этому городу, чем-то неуловимо похожему на Ленинград. Чем? Лопухин понять не мог. Может быть, неким кровным родством, каким похожи друг на друга все города, основанные неутомимым Петром?