Черный свет - Виталий Мелентьев

— Юра! — жалобно закричал Зет. — Юрочка… — И Зет вдруг разревелся. Разревелся, как самая обыкновенная девчонка. Покраснели глаза и у мудрого Миро. Даже Квач и тот отвернулся и зашмыгал носом.

А роботы бесстрастно продолжали свою информацию:

— Мы обещаем, что в ближайшее время, как только получим подробную информацию о Голубой земле, мы высадим на нее специальную экспедицию для передачи знаний и более полного знакомства. И если ваши пассажиры настоящие мужчины (впрочем, на языке голубых людей слово «мужчина» звучало как «люди» и фразу эту можно было понять и как «настоящие люди»), они поймут, что даже своим знакомством с нами они отстояли честь своих сограждан. Мы убедились, что это очень хорошие люди, и мы завяжем с ними дружбу. Но они также должны понять, что причинять горе даже ради дружбы мы не имеем права. Вот почему мы дали роботам необычную программу. Используя все тот же парадокс времени и наши новейшие открытия, корабль ляжет на специальный параболический курс. Он поможет наверстать часть упущенного в полете времени и к моменту возвращения на Голубую землю окажется, что наши гости пробыли в отлучке всего несколько дней. Этим мы избежим усугубления горя родителей и близких и дадим возможность нашим гостям вернуться домой вовремя.

Но для выполнения этой программы необходимо стремительное и резкое наращивание скорости — субсветовые скачки. Они вызовут огромные перегрузки. Возможно, даже полное выключение сознания. Это необходимо. Но гордитесь, вы будете первыми, кто на себе испытает субсветовые скачки, кто обгонит время в обратном направлении. Внимание, друзья! Начинаем субсветовой скачок!

Корабль вздрогнул. До сих пор почти неслышимые двигатели вдруг взвыли.

Космонавтов вдавила в кресла невероятная сила. Юра только мельком успел заметить напряженные лица товарищей и потерял сознание.

Сколько длилось это путешествие, никто из космонавтов не знал: сознание было полностью отключено. Корабль несся в космической глубине по какой-то особой программе. Правда, иногда скорость полета уменьшалась, и тогда силы гравитации ослабевали. Сознание постепенно возвращалось к космонавтам. Но прежде чем они успевали полностью прийти в себя и осмотреться, программирующие роботы переводили двигатели в режим субсветового скачка. И корабль опять несся по сложнейшей параболе, пробиваясь из настоящего для него времени в прошлое.

Но это прошлое для корабля время было все еще будущим временем для обитателей Голубой земли. Правда, они не знали об этом.

В короткие прояснения сознания Юрий чувствовал, что ему очень хочется есть — ведь организм, борющийся с перегрузками, расходовал огромную энергию, а пополнять ее не пополнял. Ни о какой еде мечтать, конечно, не приходилось.

Наконец пришло то время, когда сознание прояснилось. Гравитация исчезла. Но сил было потеряно столько, что шевельнуть рукой или ногой, да что там шевельнуть, — открыть глаза и то казалось невозможным, такая вдруг напала слабость. И тут можно было опять удивиться предусмотрительности старших из Центрального Совета. Они так построили программу, что едва космонавты пришли в себя, как из химической кухни сразу же были доставлены столы с едой.

Наверное, никогда ни до, ни после того полета никто из космонавтов не ел так много и так жадно. Кажется, только после третьего завтрака Юрий вспомнил все, что было с ним на планете Красных зорь, и чуть не заплакал.

Центральный Совет был, конечно, прав. Высаживаться и возвращаться домой придется обязательно — дисциплина есть дисциплина… Тут уж ничего не попишешь. Но все-таки роботы — предатели! Неужели так уж было необходимо обо всем растрепаться на всю Вселенную! Что, они не могли подождать хотя бы месяц?

Нет, конечно, Юрий понимал, что все правильно и что роботы не могли поступить иначе — на то они и роботы. И все-таки было обидно. Гравитация все время мешала учиться, и, значит, знаний, настоящих знаний, за которыми отправился в космос Юрий, он, в сущности, не привезет. Или, точнее, почти не привезет.

Ну что ж… Что ж…

И тут он с ужасом понял, что ему очень хочется заплакать. А когда понял это, то оглянулся. Зет уже плакал.

— Ты знаешь, Юрочка, — сказал он, — знаешь… Я мечтал, что если ты полетишь с нами, то… то, когда ты вырастешь, мы… мы, ну, может, и не поженимся, то уж во всяком случае будем дружить.

Что произошло после этих слов с Юркой, описать почти невозможно. Глаза у него округлились, рот приоткрылся. Зачем-то оглядываясь, он хотел что-то сказать, но ни одного слова произнести уже не мог — удар был покрепче, чем при субсветовом броске: сознание почти выключилось.

— Что с тобой, Юрий? — строго спросил Миро. — Между прочим, об этом в какой-то степени мечтал не только Зет, но и я…

Юрка уже не мог даже думать. Он вдруг стал подниматься со своего кресла, ударил себя по голове, поморщился и, наконец, пролепетал:

— Да вы что… ребята… может, этот самый… субсветовой…

Тэн расхохотался:

— Ты не сходи с ума, Юрий. И не думай, что кто-то из нас сошел с ума.

— Да… но как же…

— А очень просто — Зет и Миро девочки.

— Но ребята… ребята… — лепетал Юрий.

— Ты поспокойней. Поспокойней. Просто в нашем языке нет женского рода. Вернее, он был и женский и мужской. А теперь остался один: у нас же все равны. Разве ты замечал, что Зет или Миро в чем-нибудь отличаются от меня или Квача?..

Ну ясно, так сразу на этот вопрос Юрий ответить не мог, хотя если совершенно честно, так только теперь он понял, что Квач и Тэн были действительно чуть мужественнее или чуть решительнее, чем двое других космонавтов. Но все равно, даже если очень честно, даже если все вспоминать заново, все четверо были просто отличные товарищи, настоящие ребята, и кто из них мальчишка, а кто девчонка — не имело значения.

Но тут до Юрия дошел другой, очень важный для него в эту минуту смысл, и он немножко покраснел и сказал уже обычным, но чуть дрогнувшим от волнения голосом:

— Я тоже… Зет… Я никогда не забуду тебя. Никогда! Не забуду никого из вас. Никого! Но тебя, Зет, особенно. — Что-то мешало ему сказать другие слова, и он закончил не совсем так, как думал вначале: — Ведь как бы там ни было, а ты… ты первый принял меня и первый подошел ко мне. И первый стал моим… другом.

— Внимание экипажа! — ворвались голоса роботов. — Расчеты показывают, что корабль приземлился в точке взлета с Голубой земли. Пора начинать производить высадку гостей.

— А Шарик? — крикнул Миро.

Он бросился к стенам, нажал на тумблеры, и стена помещения стала раздвигаться. В щель просунулась мохнатая голова Шарика. Он был уже не только без комбинезона, но даже без аппарата, усиливающего биотоки. Наверное, там, в своем изоляторе-боксе, Шарик сорвал с себя костюм, который только мешал ему. И тут все увидели, что субсветовые броски не прошли для собаки даром — он уменьшился, наверное, раза в три, а то и в четыре и теперь был просто большой собакой, а не гигантом. Когда Миро подошел к нему, оказалось, что Шарик уже много ниже космонавтов.