Неудача в наследство - Светлана Романюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не смейте терять сознание! — раздался грозный шёпот в макушку.
Милованов дёрнулся, поудобнее перехватывая фонарь и встряхивая навалившуюся на него Аннушку. Неожиданно этот толчок привёл её в чувство. Картина перед глазами стала чёткой. Звуки, до той поры сливающиеся в монотонный маловразумительный сплошной гул, распались, стали ясными, чистыми и понятными.
— Я не намерен сидеть и ждать! — рычал заседатель в лицо Ромадановскому. — Я беру людей, и мы прочешем каждую пядь этого проклятого Девятиликим леса! — закончил Андрей и, обернувшись, гаркнул: — Лука!
— С-с-стоят-т-ть! — по-змеиному прошипел Леонтий Афанасьевич. — Молч-ч-чать!
Андрей рывком повернулся к князю, раздувая ноздри, втянул воздух. Ромадановский, значительно уступая заседателю в ширине плеч, превосходил его в росте, а потому глядел на подчинённого сверху вниз. По губам его скользнула горьковато-снисходительная усмешка, и он гораздо тише произнёс:
— Вы будете молча стоять и ждать. Успокойтесь! Соучастником убийства вы не станете. Вина падёт на отдавшего приказ. Я приказал, и я за это распоряжение перед божьим судом отвечу, а людской меня не волнует. Так что — ждите!
Каждое слово князя, произнесённое музыкальным, бархатным голосом, оказывало на Андрея Дмитриевича воздействие, далёкое от успокаивающего. Аннушка видела, как сжимались его кулаки и бледнело лицо, как каменели скулы и губы сжимались в тонкую прямую линию.
— И прекратите истерить! — закончил свою речь Ромадановский, небрежным взмахом узкой ладони показывая, что собеседник волен идти хоть и недалеко, но на все четыре стороны.
Глаза Андрея мгновенно утратили всю присущую им детскость и превратились в два светящихся куска льда. Правый кулак коротко, без замаха взметнулся вверх и вперёд. Достигни он своей цели, Ромадановский получил бы как минимум перелом носа, но реакция у князя оказалась отменной. Он чуть качнулся, чуть присел, перенёс вес тела с ноги на ногу, и пудовый кулачище заседателя просвистел мимо, лишь слегка мазнув по тонкой аристократической скуле.
На мгновение у омута всё замерло. Даже звуки. Затем фонарь в руках Милованова как-то странно перхнул, мигнул и с громким шипением погас, погружая всех участников и свидетелей во тьму. И тотчас же ночное безмолвие разрезал истошный Ольгин визг.
Глава 79. И вновь пари
Фонарь погас. Ночь, душная и непроглядная, навалилась со всех сторон. Михаил зажмурился на пару мгновений, предоставляя глазам возможность привыкнуть к внезапной темноте. Визг младшей Кречетовой перешёл в приглушённые всхлипывания. Старшая, плотно прижатая к левому боку, молчала, лишь вытянулась ещё больше, напоминая вибрирующую струну. Михаил чуть ослабил хватку, убедился, что барышня твёрдо стоит на ногах, затем и вовсе отпустил её.
Глаза наконец-то привыкли к недостатку света. Тотчас же обнаружилось, что небо усеяно звёздами и они с любопытством подглядывают через прорехи в облаках за трагедией, разворачивающейся внизу. А посмотреть было на что!
Ссутулившийся заседатель замер скорбным изваянием. Тени занавесили его лицо густой вуалью и мешали рассмотреть выражение лица, но сама его фигура олицетворяла собой раскаяние, сожаление и безнадёжность. Михаил затруднялся с определением, в чём именно раскаивался приятель и о чём сожалел: о том ли, что поднял руку на представителя власти и закона, или о том, что тот смог увернуться.
Князь, прижимая к скуле белеющий в темноте носовой платок, приказал:
— Свет!
В ответ послышалось разноголосое:
— Будет сделано, ваше сиятельство!
— Не извольте беспокоиться!
— Сейчас засветим! Хвала Шестиликой, фонарей хватает…
И действительно, спустя пару мгновений откуда-то притащили три небольшие лампы. Они были новее, изящнее, ярче, чем угасшая в руках Михаила рухлядь. Михаил осознал, что продолжает сжимать бесполезный кованый ящик, осторожно наклонился и поставил его у ног.
— Ну что ж, молодой человек, отзывчивость и стремление защитить слабого — чувства похвальные, но не всегда уместные, — меж тем с усмешкою тянул Ромадановский, поглядывая на платок, что время от времени отнимал от щеки.
Удар пришёлся вскользь. Князь на ногах устоял, но кожу на скуле ему Андрей ссадил.
— Но ничего, на вашей должности это быстро лечится, а если нет, то стоит подумать о карьере в другой сфере, — блеснул глазами в сторону подчинённого князь и вновь попытался уткнуться в записи.
— Мне на днях уже говорили, что я занимаемой должности не соответствую, — пророкотал Андрей. — Видно, это и вправду так, коль должность эта все человеческие чувства забыть требует. И совесть на государственной службе лишняя, и сострадание…
Всхлипывающая Ольга тихонько подкралась к жениху и обняла его сзади. Князь поморщился, опустил руку с бумагами и, глядя в глаза заседателя, заговорил:
— Совесть? Сострадание? Отчего же они на государевой службе лишние? Вовсе даже не лишние. Я бы сказал, и на вашей, и на моей должностях они обязательные. Вот только к ним ещё и разум в комплекте должен идти, и логика… Вот вы, молодой человек, про совесть заговорить изволили. Ну так скажите, а ваша совесть вас мучить не будет, ежели мы сегодня этого лиходея упустим, а через пару недель он ещё одного ребёнка в жертву определит? Вы с какими глазами его родителям объявлять будете, что поймать могли, но проворонили?
— Я не упущу! Мы не упустим! Ведь можно же и девчушку спасти, и этого… поймать, — горячечно затараторил Андрей. — Нам же сейчас главное — Лизу вытащить. Даже если мы его спугнём — Лиза его уже видела! Она описание даст. Мы его и после поймаем!
Ромадановский поглядел на него едва ли не с жалостью.
— Да, Лиза его уже видела… И при этом условии вы действительно считаете, что, если мы его спугнём, он оставит девочку в живых? Поймите, мы выбираем не между «девочка погибла — преступник пойман» и «девочку спасли — преступник сбежал», а между «девочка погибла — преступник пойман» и «девочка погибла — преступник сбежал». Он убьёт её в любом случае! Он не оставит свидетеля. Прервёт ритуал, убьёт и сбежит. А через какое-то время убьёт следующего. И не факт, что он снова к кошкам вернётся…
Андрей стоял, беспомощно хлопая глазами. Тихонько всхлипывала Ольга, уткнувшаяся ему в спину.
— Знаете что? — устало проговорил Ромадановский. — Езжайте-ка вы домой. Это приказ. Толку от вас здесь… Возьмите всех посторонних, — князь широким взмахом руки указал в ту сторону, где стояли Михаил и Кречетова-старшая, — и езжайте. Только тихо. Шуму вы и без того наделали… Слава
